Читать книгу "И пришел с грозой военной… - Константин Калбазов"

Руднев отправился к старшему стационеров на рейде командору Бэйли, командиру английского крейсера «Тэлбот», – тот обещал непременно заявить протест по поводу враждебных действий японцев по отношению к русским в нейтральном порту.

А сегодня поступил этот вызов на «честный» бой. Сомнительное заявление, учитывая явный перевес японцев. О каком поединке может идти речь? Ну да не суть. Хуже то, что подобные письма были отправлены и на другие корабли-стационеры. Разрешить дело мирным путем никак не удавалось: командиры нейтральных стран вроде как и были готовы поддержать нейтралитет порта, но, с другой стороны, были уже и готовы покинуть его до указанного японцами срока – шестнадцать ноль-ноль.

Вот тут-то Руднев и закусил удила. Ну не военным человеком оказался он по натуре: принять эффектную позу, гордо вскинуть голову и сказать, что русские привыкли не считать врага, а бить его, – смелое и гордое заявление. Только вот драться «Варяг» не мог: в данной ситуации он был в силах только прорываться, выжимая все возможное из машин. А как же «Кореец»?.. К тому же предстояло принять верное решение, чтобы впоследствии оно не аукнулось: ведь могут выдвинуть обвинение, что командир не смог в полной мере использовать нейтралитет корейского порта, чтобы сохранить корабли. Задачка не из легких. Но решение выйти в бой принято, офицеры его поддержали – остальное покажет время. В крайнем случае можно будет отвернуть и возвратиться в порт.

Беляев, не желая задерживать «Варяга», предложил разделиться и постараться самостоятельно выйти из трудной ситуации, но Руднев отказался от подобного решения. В предстоящем бою он сильно рассчитывал на два восьмидюймовых орудия канонерки, так как сам крейсер имел только шестидюймовые. То, что тихоходный «Кореец» будет сдерживать крейсер, Руднева не убедило.

Совещание уже заканчивалось, когда доложили о прибытии курьера со срочным известием от посла Павлова. У Руднева было мелькнула надежда, что не все еще потеряно. Он лично исчерпал уже все свои ресурсы на дипломатической ниве, стараясь избежать боя, но, может, не все столь безнадежно и Павлов сумел-таки найти выход…

Не судьба. Это было распоряжение наместника царя на Дальнем Востоке вице-адмирала Алексеева. Распоряжение четкое и емкое, не подразумевавшее никаких недоговоренностей. Если коротко, то наместник приказывал командиру «Варяга» идти в Порт-Артур, минуя какие бы то ни было нейтральные порты. Если случится так, что путь окажется прегражденным, прорываться с боем, развив полную скорость, на которую вообще способен крейсер, ни на минуту не сбавляя хода, не прибегая ни к каким маневрам. Крейсер обладает достаточной скоростью – и чтобы прорваться, и чтобы уйти от возможной погони. Ровно через двадцать часов на траверзе Порт-Артура крейсер будет встречен основными силами флота Тихого океана.

Командиру «Корейца», дабы не стеснять своим тихим ходом «Варяг», предписывалось, используя низкую осадку корабля и мелкие глубины в шхерах близ Чемульпо, прорываться самостоятельно и по способности. В случае невозможности прорыва Беляеву дозволялось самостоятельно принять решение либо о принятии решительного боя, либо о выбросе на мель и уничтожении корабля, дабы тот не достался противнику. В случае прорыва в открытое море иметь курс на Порт-Артур, на траверзе которого его будут ожидать через двое суток.

Вот как хочешь, так и понимай, но ни влево, ни вправо шагнуть – ни-ни. Приказ не подразумевал под собой никаких коллизий. Никакой тебе дипломатии, никакого намека на нейтралитет порта: прямолинейно, по-военному четко. Есть воинский долг. Извольте исполнять.

В душе Руднев испытал облегчение, так как решение было принято за него, а ему оставалось его только исполнить. Опять же это ни в коей мере не умаляло его достоинства перед командирами стационеров, которым он с гордым видом сообщил и намерении принять бой. Подспудно еще имелась надежда на то, что японцы все же не столь уж и хорошие вояки, – как известно, любой предмет цивилизации в руке дикаря превращается в бесполезную вещь, – так что, возможно, все не так плохо.

В одиннадцать тридцать русские корабли снялись с якоря и двинулись на выход с рейда. До острова Идольми условлено идти вместе. Руднев не спешит. «Варяг» картинно медленно движется мимо итальянского крейсера, на котором выстроился экипаж, провожая русские корабли на смертельную схватку. Взгляд на другие корабли иностранцев – там тоже заметно движение. Что ж, желаемое достигнуто: неизгладимое впечатление он произвел – теперь пора выполнять свой воинский долг и распоряжение наместника.

«Кореец» за это время успел уже набрать максимальный ход, и, учитывая попутное течение, его скорость никак не меньше семнадцати узлов – так быстро этот кораблик еще не бегал в своей жизни. «Варяг» тоже ускоряется. В тот момент, когда он поравнялся с канонеркой, та уже приближалась к Идольми, крейсер продолжал двигаться вперед, развив максимальную скорость, какую вообще можно развить без большого риска при движении по фарватеру, а с учетом попутного течения – это около двадцати узлов. В машинном отделении прекрасно осознают, что их жизни в настоящий момент зависят не от таланта командира, не от точности стрельбы комендоров: сейчас все решают машина и скорость.

Ради этого механики готовы пойти на многое, вплоть до перекрытия предохранительных клапанов, чтобы поднять максимально возможное давление пара, – оно превышает то, что было применено на испытаниях, а тогда крейсер сумел перевалить двадцатитрехузловую отметку. Есть кое-какие неполадки – опять же подшипники на валах могут перегреться, с этим уже были проблемы. Но кто сказал, что нельзя? В особых условиях, кратковременно, вполне возможно – все же это позволит оторваться от погони. А условия куда уж особеннее. Другое дело, что моряки к этому готовы, но команды выдать полный ход нет. Опасно: чем выше скорость, тем больше радиус разворота, что совсем не желательно в узости прохода. «Варяг» и без того идет с запредельной для этого места скоростью.

Семен наблюдал за происходящим, находясь на вершине горы острова Идольми, вытянувшегося своеобразной каплей в сторону выхода из фарватера. Несмотря на то что склоны были покрыты лесом, сама вершина была голой, словно плешь. Ветра практически нет, соответственно нет и волны, воздух чистый и прозрачный – идеальные условия для артиллерийской дуэли, вот только Гаврилов был бы рад несколько иному раскладу.

Рядом расположились два кинооператора из команды Гаврилова. Один из них снимал русские корабли, другой – японские, так как охватить их разом никак не получалось. Ничего, потом смонтируют.

Эта блажь принадлежала Звонареву. Имеющиеся кинокамеры были слишком громоздкими и далекими от совершенства, поэтому была выделена отдельная статья и привлечен специалист для разработки более совершенного аппарата. Звонарев всерьез хотел озаботиться кинохроникой. Сейчас синематограф был в самом зачаточном состоянии, но у него был огромный потенциал. В Порт-Артуре была организована целая студия. Киносъемки с полей сражений… Это не только история – это большие прибыли, очень большие. Другое дело, что готовы были только четыре кинокамеры, кстати, с пружинным заводом, а не с допотопной ручкой, и куда более компактные. Пленка закупалась за границей, но это несущественно – главное, что ее было в достатке.