Читать книгу "Близкие люди - Татьяна Устинова"

Почему-то с вопросами он обращался исключительно к Чернову.Ни разу он не спросил «Да, Белый?», и это было странно, но думать об этомпросто так Никоненко было лень Он еще успеет надуматься, если выяснится, чтоМуркина все-таки убили, а пока — лень.

— Вас проводить? — спросил кавалергард Белов.

— Найду, — лучезарно улыбнулся капитан Никоненко, — досвидания.

Он вышел в тесный предбанник и неторопливо прикрыл за собойдверь. Иногда этот несложный маневр позволял ему услышать кое-что интересное,но сейчас за тоненькой фанерной дверцей царило молчание.

Умные, черти. Впечатлениями делиться не спешат. Выжидают.

За черным офисным столом сидела давешняя Клаудиа Шиффер иделала вид, что читает. Никоненко готов был голову дать на отсечение, чтоничего она не читала, а все время подслушивала под дверью — такое искренненезаинтересованное лицо у нее было.

— Спасибо вам за кофе, — сказал Никоненко галантно, судовольствием глядя в славную мордашку с широкими силами, острым подбородком иматовой гладкой кожей. Ему очень хотелось потрогать ее щеку. Он был совершенноуверен, что на ощупь она — как крымский персик из его детства.

— Это не я, — уверила его Клаудиа Шиффер и улыбнулась так,что капитан Никоненко едва не застонал, — это у нас Зина варит. Павел Андреичей даже специальный кофейник купил. Вам понравилось?

— Очень, — подтвердил капитан, смеясь над собой и своимэнтузиазмом. — Еще раз спасибо.

Она посмотрела на него, и он понял, что она мучительнопытается заставить себя то ли сказать, то ли спросить о чем-то.

— Да? — спросил он, подбадривая ее. — Что вы хотите сказать?

В конце концов, ему было всего тридцать четыре, а она былатак хороша… Не пугающе хороша, а расслабляюще хороша.

Глаза у нее округлились, как будто он застал ее за чем-тонеприличным, но она быстро взяла себя в руки.

— Не сказать, — уточнила она и мило улыбнулась, — спросить…Можно?

— Можно, — кивнул капитан. Из-за тонкой двери по-прежнему небыло слышно голосов, и это свидетельствовало о том, что трое начальников знают,что он до сих пор толчется в предбаннике.

— Вы уже знаете, кто это… сделал?

— Нет, — честно сказал капитан, — не знаю. Я даже, не знаю,делал ли вообще. А что? Вы можете сообщить какие-нибудь подробности?

На персиковом личике вдруг проступил ужас, как кровавоепятно на белоснежном платке. Проступил и схлынул. Она справилась с собой.

Это еще что такое? Клаудиа Шиффер что-то знает или простоона уж такая тонкая натура?

— Конечно, я ничего не знаю, — сказала она быстро, подняласьиз-за стола и зачем-то полезла в шкаф. — Просто это все ужасно. Не знаю, как выработаете, когда вокруг вас сплошные трупы.

— Ну, не сплошные, — сказал Никоненко, изучая ее спину сводопадом платиновых волос, — и не всегда трупы…

Зазвонил телефон, и Клаудиа кинулась к нему, как будто ейдолжны были сию минуту сообщить о выигрыше в «Русское лото».

Никоненко тихонько попрощался и вышел из вагончика прямо ввесну. Некоторое время он постоял на крылечке, жмурясь и вдыхая запах апреля, апотом пошел в сторону будки прораба, увязая ботинками в грязи.

Он понял наконец, что было не так в окружающем его мире.

Тишина.

Тишина была такая, что слышно было, как кричит ошалевшая отвесны птица в ближайшем лесочке. Из-за тишины громадная стройка казаласьсовершенно мертвой. Неизвестные капитану Никоненко машины, оранжевые, желтые икрасные, с черными иероглифами, шедшими сверху вниз поперек мощныхметаллических тел, казались великанами, которых наказал за что-то всемогущийволшебник, лишив голоса и способности двигаться. Не было видно людей, никто неперекликался под синим бездонным небом, и только мерно поскрипывал тросгигантского крана, который раскачивал теплый апрельский ветер.

Капитану стало не по себе.

Черт знает что тут происходит. Может, и прав местныйактивист и правозащитник, по совместительству электрик с молочной фермы, может,и не надо тут ничего строить. Вон тишина какая… странная. Оказывается, дажешума шоссе отсюда не слышно.

У Никоненко уже давно чесалось между лопатками — верныйпризнак того, что за ним наблюдают. Он перешагнул лужу и, старательно удерживаяравновесие, оглянулся.

Ему показалось, что кто-то внимательно смотрит на него черезтонкую штору, которой было завешено оконце прицепа. Кажется, он даже различилконтур головы и лица. Кто это? Мастерица варить кофе по имени Зина? Или кто-тоеще?

И еще эта чертова тишина, совершенно не подходящая длятакого индустриального пейзажа!

«Зачем я теряю здесь время? — мысленно возмутился капитанНиконенко. — Да еще раздумываю над всякой ерундой, как будто мне нечего делать!А меня, между прочим, работа ждет. Вся эта бодяга выеденного яйца не стоит, а ятут полдня проковырялся!»

Он потопал ногами по сухой и твердой земле, сбивая с ботиноккомья песка и глины, и решительно постучал в хлипкую дверцу прорабской будки.

«Два вопроса, — пообещал он себе. — Два вопроса, и я уеду.Делать мне здесь совершенно нечего, несмотря на всех платинововолосых красавиц,вместе взятых».

Впервые в жизни интуиция подвела капитана Никоненко.

* * *

Степан в окно видел, как закрывается за капитаном дверь, ипредставлял себе, как он сейчас входит в вагончик к прорабу, как осматриваетвсе вокруг ленивым, но очень внимательным взглядом, как Петрович поднимаетсяему навстречу, неловко прижав к уху вечную телефонную трубку, как протягиваетему огромную мозолистую лапищу, как жестом приглашает сесть и тут же выбегаетиз-за стола, волоча за собой телефон, чтобы расчистить место на стуле, искидывает бумаги прямо на пол, и задевает головой оранжевую каску, котораявисит очень неудобно, над самым столом, так что все непрерывно ее роняют.

— Ну что? — Пульсация в голове набирала обороты. Запустиласьона во время разговора с этой идиоткой из школы, и — Степан знал это по опыту —запустилась всерьез и надолго.

— Что «что»? — спросил Чернов. — В каком смысле «что»?

— Без всякого смысла «что», — пробормотал Степан и потерзатылок. — Спрашиваю, что будем делать?

— А что нужно делать? — подал голос Белов.

— Вы дурака-то не валяйте! — прикрикнул Степан. — Работатьмы не можем, и хрен его знает, когда сможем. Я, конечно, этому Никоненкопозвоню сегодня сорок раз, но боюсь, ничего не поможет… Я, блин, даже не знаю,как денег ему предложить!..