Читать книгу "Берсерк - Вячеслав Кумин"

— Оглашается приговор. Сью Ньюман и Чуин Канк, в связи с тем, что вы злостные нарушители законности, приговариваетесь к семнадцати и пятнадцати годам заключения соответственно, без возможности досрочного освобождения. Никакие «нас заманили и подставили» здесь неуместны: вы злостные рецидивисты, которые оказывали сопротивление силам правопорядка, к тому же Ньюман является главарем банды.

— Но, ваша честь! — воскликнул Кудряшка.

— Приговор окончателен и обжалованию не подлежит. Увести осужденных.

Полицейские оттащили брыкающегося Кудряшку, явно несогласного с таким сроком, и увели через ворота позора, через которые привели сюда.

— Так, что тут у нас? — пробормотал судья Дредман, перебирая бумаги на своем столе. — Ах да, Миха Кемпл. Миха Кемпл, вы обвиняетесь в грабеже «Шмидт и компании», а также в разглашении корпоративной тайны. Вы признаете свою вину?

— Да, ваша честь.

— Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Мне нечего сказать в свою защиту, ваша честь.

— Оглашается приговор. Миха Кемпл, вы признаны виновным. — Миха ожидал это услышать, но ноги при этих словах все равно подкосились, а сердце замерло. Судья продолжал: — Смягчающим обстоятельством служит то, что раньше вы не привлекались и даже не имели приводов в полицию, вели вполне законопослушную жизнь. Итак, вы приговариваетесь к десяти годам тюремного заключения, с возможностью досрочного освобождения. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Увести осужденного.

Стук судейского молотка вывел Миху из ступора, и только тогда он наконец понял, что произошло. Всю глубину произошедшего и что теперь он изгой, немеющий более права селиться на федеральных планетах, а если и разрешат, то на очень жестких условиях. Правда, до нового поселения ему предстоит еще отсидеть срок.

14

Полицейский шаттл с двумя сотнями заключенных летел в тюрьму. Поскольку случались попытки угона транспорта самими заключенными и попытки отбить его силами пиратов для пополнения своих рядов свежими силами, то во избежание подобных нападений корабль сопровождали истребители.

Строительство тюрем на планетах, особенно таких как Вимея, считалось нерациональным, и потому их располагали в отработанных шахтах спутников планет-гигантов. Что было хорошо по многим причинам, а главная из них — принципиальная невозможность побега. Ну куда побежит человек, даже если сделает подкоп и выберется наружу? Ведь на поверхности нет атмосферы, а если и есть, то непригодная для дыхания.

Миху посадили возле иллюминатора, и он смотрел наружу, понимая, что, возможно, в последний раз смотрит на свободный мир перед десятилетним заключением. Шаттл готовился к посадке, мимо пронеслась белая планетка, испещренная глубокими шрамами каньонов. Где-то там, в одной из солевых пещер, релаксировали его родители, не подозревая ни о том, насколько близко от них сын, ни о его участи.

Спутник, на который садился транспорт, был полной противоположностью привычного мира. Черный, неприветливый, он с первого момента оставлял гнетущее впечатление, особенно у заключенных, которые его видели.

— Все на выход! — кричал конвоир, после того как шаттл сел и отстегнулись кандалы. — Не толпиться, не разговаривать!

Узников погнали по тесным коридорам. Шустрые администраторы разделяли поток новоприбывших — по срокам заключения и по статьям приговора. Делалось это для того, чтобы насильники и убийцы находились в окружении себе подобных, а не передавали свой пагубный опыт мелким мошенникам и другим осужденным — благо места хватало для всех.

— Живее, живее, — кричали уже другие охранники, подгоняя дубинками особо непонятливых. — Всем раздеться!

Раздетых заключенных провели в просторное помещение, где окатили водой из шланга. Струи больно врезались в кожу. После «душа» всем в быстром темпе выдали полотенца и комплекты одежды абсолютно одинакового размера. Роба висела на Михе мешком, как на шесте.

На груди были номера, и следующие охранники-администраторы регистрировали новичков, вписывая в реестр напротив номера фамилию заключенного, которую тот называл сам. Как оказалось, цифра означала не просто порядковый номер, но и номер камеры.

— А теперь живо по камерам!

И снова подгоняемые дубинками арестанты разбегались по своим местам. Миха двигался как автомат, ничего не соображая, мозг отказывался воспринимать информацию, словно переполненная дискета. Мимо сознания проскользнул оглашенный распорядок дня и прочие правила поведения.

Камера оказалась двухместной. Миха осторожно осмотрелся: все выглядело в точности как в кино. Двухъярусная кровать, сортир, стена, обклеенная фотографиями и обложками журналов с голыми девицами. «Не хватает только здорового бугая с неопределенной сексуальной ориентацией, — иронично подумал Миха и поднял глаза на своего сокамерника. — Ну хоть с этим все в порядке». Сокамерником оказался вполне нормальный субъект, чуть выше ростом со шрамом на щеке, но в остальном вполне обычный человек.

— Не ссы, — сказал тот. — Не стану я тебя трахать. Подобные сидят в другом крыле.

— И на том спасибо.

— Гвоздь, — протянул руку заключенный.

— Миха Кемпл, — представился он и протянул руку в ответ, решив за лучшее не называть кличку, полученную от банды Сью.

— За что сюда?

— Ограбление.

— А по тебе не скажешь, — удивленно сказал Гвоздь. — Твоя койка снизу.

— Да мне без разницы. А вообще-то грабили мы «Шмидт и компанию», и все почти получилось…

— Так всегда, — согласно кивнул головой Гвоздь. — Все почти получается, но остается неучтенной маленькая деталь, из-за которой все рушится. Я прав?

— Абсолютно. Ты не поверишь, но я за весь день только чаю выпил; когда тут следующая кормежка? — спросил Миха, почувствовав зверский аппетит. Настроение несколько улучшилось, и он решил, что так на него повлиял сосед: ведь он опасался увидеть бугая.

— Скоро. Сколько тебе дали?

— Десять лет.

— Не слабо. Я тут уже второй год торчу из семи положенных, сил уже нет. Наверное, именно в однообразии и заключается весь смысл наказания…

Миха ничего не ответил, поскольку не знал, что именно сказать, да еще скрутило живот в голодном спазме. Прозвучал сигнал, и где-то вдалеке послышался скрип колес.

— А вот и твой завтрак.

— Ну наконец-то! А я думал, что едят в столовой…

— Только обед. Завтрак и ужин выдается в камерах. Подставляй тарелку.

Миха взял с полки чашку и просунул в щель. Туда бухнули что-то зеленое, сверху упал кусок хлеба, а в кружке, наполовину расплескавшейся, оказался чай.

— Что это? — спросил Кемпл, подозрительно нюхая содержимое тарелки.

— Доподлинно никто не знает, но утверждается, что здесь имеются все необходимые для организма элементы, — ответил Гвоздь, поддевая ложкой тягучую субстанцию. — Хотя на вкус вроде ничего.