Читать книгу "Восемь идеальных убийств - Питер Свенсон"

– Вы думали, я признаюсь, что я и есть Чарли, – сказал я, надеясь, что это прозвучало шутливо.

– Нет, – отозвалась она. – Я думала, вы собираетесь признаться в том, что знали Элейн Джонсон.

Глава 6

Я немного помедлил, после чего произнес:

– Это та самая Элейн Джонсон, которая некогда жила в Бостоне?

– Угу.

– Тогда я действительно знал ее. Не слишком-то хорошо, но в свое время она регулярно заглядывала в магазин и посещала практически все встречи с авторами.

– А вы не могли сообщить мне об этом вчера вечером?

– Честно говоря, мне просто не пришло в голову, что это та самая Элейн. Имя показалось смутно знакомым, но оно довольно распространенное.

– Ладно, – произнесла агент Малви, хотя ее глаза не слишком-то охотно встречались с моими. – И что она из себя представляла, эта Элейн Джонсон?

Я сделал вид, будто задумался, просто чтобы выиграть время, но правда заключалась в том, что Элейн была не из тех, кого так скоро забудешь. У нее были старушечьи толстые очки – по-моему, такие называют совиными – и редеющие волосы, и она всегда куталась в теплые бесформенные кофты и свитера явно домашней вязки, даже летом, но вовсе не это делало ее настолько уж запоминающейся. Она хорошо запомнилась, поскольку была из той породы людей, которые бессовестно пользуются уязвимостью натуры работников розничной торговли, по любому поводу загоняя их в угол и потчуя бесконечными монологами – скорее даже возмущенными диатрибами – на свои излюбленные темы. А любимой темой Элейн были писатели-детективщики – кто из них настоящий гений, кто просто хорош, а кто откровенно никакой («полное говно» – вот определение, которое она постоянно использовала), и обычно она являлась в магазин чуть ли не каждый божий день и цеплялась к первому же его работнику, какой попадался ей на глаза. Это утомляло и раздражало, но мы придумали отличный способ, как управляться с ней, который заключался в том, чтобы просто продолжать работать, пока она вещала, дать ей минут десять, а потом сообщить ей, прямым текстом, что ее время вышло. Понимаю, это выглядит грубо, но дело в том, что Элейн Джонсон и сама особой вежливостью и тактом никогда не отличалась. Про авторов, которых она не любила, Элейн говорила вопиющие вещи. Могла походя отпускать откровенно расистские замечания, ничуть не скрывала своей воинствующей гомофобии и, как ни странно, просто обожала обсуждать внешность других людей, несмотря на свою собственную. По-моему, любой, кто работает в книжном магазине, да и в любом другом, привык иметь дело с трудными клиентами, включая и тех трудных клиентов, которые являются каждый день. Но вся штука с Элейн Джонсон была в том, что она также показывалась и на всех встречах с авторами, на которых те зачитывали отрывки из своих произведений или надписывали книги, и всегда первой тянула руку, задавая вопросы, которые слегка (или не особо-то слегка) оскорбляли бедного автора при всем честном народе. Мы всегда предостерегали писателей заранее, но также и упоминали, что Элейн всегда покупает экземпляр, чтобы ей его надписали, – даже в том случае, если автор, по ее мнению, был «бесталанным мошенником». А большинство писателей, как я давно выяснил, готовы иметь дело даже с распоследними говнюками, если есть шанс продать еще книжку-другую, особенно книжку в твердом переплете.

Да, я знал, что Элейн Джонсон переехала в Рокленд, штат Мэн, поскольку на эту тему она буквально прожужжала нам все уши на ежедневной основе примерно за год до того, как это действительно произошло. Мол, померла сестра, оставила ей дом… На следующий день после того, как она наконец отбыла восвояси, мы всем коллективом на радостях устроили праздничную пьянку.

– Редкостная была заноза, – сказал я агенту Малви. – Таскалась в магазин каждый божий день и тут же цеплялась к кому-нибудь из нас насчет книги, которую в данный момент читала. Теперь припоминаю, что она вроде как и впрямь переехала в Мэн, но я никак не связал имя с ней, когда вы его назвали. Я знал ее просто как Элейн, а не как Элейн Джонсон.

– А она заслуживала смерти? – спросила Малви.

Я поднял брови.

– Заслуживала смерти? Это вы лично меня спрашиваете? Ну конечно же, нет!

– Ну да, простите. В смысле, вы же сказали, что она была редкостной занозой… Теперь ясно – по крайней мере, мне, – что все жертвы были далеко не всеобщими любимцами.

– У нас она всеобщим любимцем точно не была. Однажды заявила мне, что из лесбиянок выходят херовые писательницы, поскольку те не проводят достаточно времени с мужчинами, которые превосходят их интеллектом.

– О как!

– По-моему, она несла нечто подобное лишь для того, чтобы малость взбодриться. Если хотите знать мое мнение, то за всей этой злобной оболочкой просто скрывались грусть и одиночество.

– А вы знали, что у нее слабое сердце?

После того как ей сделали операцию в больнице, помню, как она всякий раз оттягивала горло своего свитера, всего в катышках, демонстрируя мне сморщенный шрам на своей дряблой груди. Помню, как сам говорил ей: «Пожалуйста, больше мне это не показывайте!», на что следовал лишь смех. Иногда мне казалось, что подобные спектакли Элейн Джонсон всего лишь этим и были – чисто спектаклями – и что она специально нарывалась, чтобы люди грубили ей в ответ.

– Что-то такое припоминается, – ответил я агенту Малви. – Помню, какое-то время она не показывалась в магазине – мы были готовы плясать от радости, – но потом опять стала появляться. По-моему, это было как-то связано с медициной.

Официант робко топтался по соседству. Тарелка агента Малви была девственно чиста, мои же яйца пашот оставались нетронутыми. Он спросил, все ли хорошо.

– Простите, – отозвался я. – Все нормально. Я еще доедаю.

Официант убрал тарелку моей собеседницы, и она заказала еще кофе. Я решил все-таки попробовать взяться за яйца, подумав, что это будет выглядеть странно, если я так и буду скучать над ними. Агент Малви бросила взгляд на свои часики и спросила меня, собираюсь ли я идти на работу.

– Пойду, пожалуй, – ответил я. – Сомневаюсь, что будут покупатели, но, по крайней мере, проведаю Ниро.

– Ну да, Ниро! – произнесла она с восторгом в голосе.

Припомнив, что у Малви есть собственные представители семейства кошачьих, я спросил ее:

– А за вашими-то кошечками кто присматривает?

И стояло мне это сказать, как я осознал, что это сугубо личный вопрос. А еще это прозвучало так, будто я пытаюсь выведать, нет ли у нее мужа или бойфренда. Интересно, промелькнуло у меня в голове, уж не решила ли она, будто я пытаюсь подбить к ней клинья. Я был не настолько уж старше ее – разве что лет на десять, – хотя и понимал, что мои волосы, преждевременно подернувшиеся сединой, заметно меня старят.

– Все с ними нормально, – отозвалась Малви, избегая прямого ответа. – Им и вдвоем хорошо.

Я продолжил безрадостно жевать, а она бросила взгляд на свой мобильник, после чего положила его экраном на стол.