Читать книгу "Посол вон! - Сергей Платов"

Судя по выражению лица Соловейки, данные пояснения не пролили света на это дело давно грядущих дней.

— Ну германцы, если тебе будет приятнее, — хмыкнул Изя.

— Тевтонцы! — радостно встрепенулась Любава. — Тогда все ясно. Мне тоже этот праздник нравится!

Оба бывших жителя двадцать первого века облегченно вздохнули.

— Так, и что же вам приготовить особенного? — перешла в материальное русло бывшая разбойница.

Илюха с Изей переглянулись и надолго задумались. Хозяйка «Чумных палат» в последнее время находилась в прекрасном расположении духа и, вследствие этого, всячески баловала членов команды. Надо признать, что готовить у нее получалось гораздо лучше, чем шалить на большой дороге, и только чуть похуже, чем свистеть (в плане свиста она была вне конкуренции). Так что удивить старшего и среднего богатырей было уже сложно.

Выход из этой странной ситуации нашел пронырливый Изя.

— Знаешь, это было бы нечестно по отношению к тебе, — начал черт. — Мы будем отдыхать, а ты у плиты париться?

— У печи, — автоматически поправила Любава.

— Не принципиально, — отмахнулся Изя. — А принципиально то, что в такой великий праздник ты тоже заслужила отдых от домашних забот.

— Точно, — подхватил Солнцевский. — Пойдем праздновать в кабак!

— В кабак? — вскинула брови Соловейка.

— Ну да! И ты отдохнешь, и мы расслабимся по полной.

— Может, все-таки не по полной? — робко поинтересовалась Любава.

— Не, надо по полной, — со вздохом констатировал Солнцевский. — Это святое.

— Ну раз святое, тогда пошли в кабак...

Любава была вынуждена согласиться с убойной логикой старшего богатыря, и пошла натягивать форменную косуху для торжественного выхода в свет.

Когда Соловейка заговорила про кабак, причем в единственном числе, она не учитывала менталитет Илюхи как выходца из многострадальной России конца двадцатого — начала двадцать первого века. Одним кабаком дело, конечно, не закончилось.

Уже на третьем Любава банально устала и, взяв у коллег честное слово, что будут вести себя прилично, отправилась домой, прихватив с собой Мотю. Горениш для приличия посопротивлялся, но потом позволил себя уговорить и с удовольствием составил ей компанию. Прямо надо сказать, такие походы по увеселительным заведениям Змея увлекал мало. Ведь горячительные напитки его не интересовали, а чешуйчатое пузо оказалось заполненным уже в первом же кабаке. В такой день даже Изя стал похож на человека и не жалел денег на загул.

И вот наконец настал тот момент, когда хозяин самого последнего питейного заведения, неубедительно сославшись на поздний час, с помощью трех смурных ребят огромных габаритов попросил друзей покинуть помещение. Солнцевский, еще не созревший для хорошей потасовки, для приличия побуянил, но позволил Изе себя успокоить, и коллеги выбрались на свет божий.

А вот света на улице уже практически не было. Теплый майский вечер давно отдал свои права ночи с ее тишиной и приятной прохладой.

— Ну что, домой? — сладко потянувшись, поинтересовался Изя.

— Что-то не хочется, — после некоторого раздумья ответил изрядно захмелевший Солнцевский. — Так хорошо гуляем, да и день еще не кончился.

— Так не последний же раз! — резонно заметил черт.

— Как знать... — философски протянул Илюха. — Скоро ведь на войну.

— Ну и что? — отмахнулся Изя. — Все равно же что-нибудь придумаем.

— Надо будет Любаве дать выступить. Что-то она у нас засиделась в последнее время.

— Не вопрос, — согласился Изя, — дадим нашей девчонке вволю порезвиться.

— Слушай, а давай в «Иноземную слободу» рванем! — встрепенулся Илюха, после некоторой паузы. — Мне недавно Добрыня рассказывал, что там кабак открылся до последнего посетителя.

— Чего?

— Ну там Европа, культура и прочая лабуда, — как мог пояснил Солнцевский. — Пока последний посетитель не уйдет, они не закрываются.

— Может, лучше домой? — осторожно предложил черт, все еще надеясь, что боевой день кончится спокойно.

Илюха после этих слов внимательно уставился на компаньона.

— Изя, а скажи мне по совести. Ты во время войны где ошивался?

— Не ошивался, а служил, — поправил друга черт и со вздохом был вынужден согласиться с Илюхой.

Уж коли нельзя загул предотвратить (а в случае с Солнцевским и небезопасно), то его надо возглавить.

— Ладно, чего уж там, пошли к иноземцам.

— Вот это другое дело, — тут же оттаял Илюха. — А то я уже о тебе стал думать черт знает что! Сам посуди, зовут Изей, а еще и Девятое мая отмечать не хочет... Подозрительно это все.

Черт что-то пробухтел про спортсменов вообще, про борцов в частности, и на нетвердых копытах, в облачении своего забавного морока, отправился очередной раз доказывать, что он «правильный Изя».

Кабачок и вправду оказался открыт, причем народу в нем было не так уж и мало. Друзья уселись в уголочке, заказали по стаканчику какой-то иноземной бурды и огляделись. В центре довольно внушительного зала шумно гудели ляхи, по углам отрешенно потягивали из своих чарок надменные литовцы. Впрочем, хватало и аборигенов. Неподалеку весело зажигала четверка подвыпивших богатырей из сотни Ильи Муромца, а за соседним столиком с бешеной скоростью уничтожали предложенные яства молодой купчик с приказчиками. Судя по всему, они только что прибыли в город и просто не успели перекусить в родном кабаке. Коллеги поприветствовали и тех и других, махнув им рукой.

— Вот видишь, не зря пришли, — довольно отметил Солнцевский, опрокидывая в себя очередную порцию шнапса. — Питье, конечно, отстойное, зато затемно не закрывают.

Изя, уже изрядно подуставший от бесконечного празднования, только кивнул в ответ. Долго Солнцевский в таком ритме не протянет, так что в недалеком будущем он вполне мог рассчитывать на мягкую кровать и богатырский сон. О неизбежном пробуждении он старался не думать. Тут колокольчики у входной двери нагло звякнули, и черт, больше инстинктивно, бросил взгляд на вошедших.

— О нет... — застонал Изя. — Только не это и только не сегодня!

Илюха тоже с любопытством повернулся на звук и замер.

На пороге данного заведения во всей своей невысокой красе стоял посол Тевтонского ордена в стольном Киеве в рогатом шлеме и рыцарском плаще до пят в сопровождении двух охранников. И все бы ничего, но его наряд был обильно украшен символикой рыцарского ордена, весьма схожей с символикой нацистской Германии.

Солнцевский, увидя такое кощунство, побелел, потом покраснел и уже после всего этого калейдоскопа медленно начал подниматься со скамьи. Изя тут же ярко представил, что последует за этим, и попытался вразумить старшего богатыря: