Читать книгу "Мятежная любовь - Евгения Телицына"

Я начала нервничать.

— Всегда была здесь, — он коснулся моих губ в быстром поцелуе, — не бойся. Сейчас мы исправим твое негативное представление о связанных руках.

— Сатана… — начала я, но не смогла договорить.

Я могла лишь лежать, задыхаясь от нахлынувших ощущений, когда Верховный начал неторопливо прокладывать дорожку из поцелуев вдоль моего позвоночника. Его губы и пальцы посылали электрические разряды по моему телу.

А когда он аккуратно приподнял мой зад, чтобы удобно устроиться подо мной. Когда начал свой пир… После первого щелчка языка по самому чувствительному месту моего тела, я вскрикнула:

— Сааат!

Могу поклясться: он усмехнулся.

И продолжил.

Меня хватило ненадолго. Умелые ласки Сатаны быстро подвели меня к пику. Тело выгнуло дугой, когда волна наслаждения накрыла меня. Я вцепилась в веревки, мелко вздрагивая от остаточных ощущений. А потом обмякла на мягком матрасе.

Верховный лег сверху и нежно поцеловал меня в висок.

— Еще не время засыпать, дорогая.

Никогда бы не подумала, что с таким грубым голосом, можно так промурлыкать фразу. У меня даже пальчики на ногах подогнулись.

Руки Сатаны заскользили по моему телу. Разгоняя дрему, распыляя снова.

Я попыталась перевернуться, совсем позабыв о веревках. Дернулась. И тут же попыталась привстать. Но он не позволил.

— Меня устраивает эта поза, — прошептал он и мягко скользнул в меня.

И на этом мягкость закончилась. Комната наполнилась звуками нашей любви. Моими громкими стонами, его тихим рычанием. А потом нашими протяжными криками, когда мы одновременно достигли пика.

Он прав, теперь связанные руки будут вызывать у меня совсем другие воспоминания и эмоции…

Из дневников Сатаны: учитель

— «Если человек увидит себя в зеркале в припадке гнева, ярости, он просто ужаснется и не узнает сам себя, настолько изменился его облик, — цитировал я один из людских трактатов, расхаживая перед группой студентов. — Но гнев помрачает не только и не столько лицо, сколько душу. Гневающийся становится одержим бесом гнева. Очень часто гнев порождает один из самых страшных грехов — убийство. Из причин вызывающих гнев хотелось бы отметить, прежде всего, самомнение, самолюбие, завышенную самооценку — частую причину обидчивости и гнева. Легко быть спокойным и снисходительным, когда тебя все хвалят, а тронь только пальцем, сразу видно, чего мы стоим. Горячность, вспыльчивость может быть, конечно, следствием чересчур темпераментного характера, но все же характер не может служить оправданием для гнева. Человек раздражительный, горячий должен знать эту свою черту и бороться с ней, учиться сдерживаться. Как одну из причин гнева можно рассматривать зависть — ничто так не раздражает, как благополучие ближнего…»[1]

Господа студенты молчали, глядя на меня совершенно пустыми глазами. Что за непутевый поток… Талантливых к гневу ребят раз, два и обчелся.

— Итак, кто мне скажет, есть ли хоть капля истины в этом шедевре? — устало поинтересовался я, возвращаясь за преподавательский стол.

Парень в первом ряду, буквально выклянчивший себе место у Вельзевула, поднял руку.

— Ну, рискни.

— Я считаю, что есть, — поднявшись, ответил он.

— И что же верно подметили люди? — хмыкнул я.

Паренек замолчал.

Ха. А он, правда, думал, что меня устроит «да» или «нет»? Куда катится Ад…

— Про облик, про причины… — студент замялся. — Про беса…

— Про беса?

— Верховные сами говорили нам, что наиболее точное определение их влияния на человека — это одержимость. Люди называют это «одержимость бесом». На самом же деле, одна из ваших способностей, это подселение в голову человека мысли о пороке, которой он становится одержим.

— М-да, с пересказом технической части у тебя, мягко говоря, плохо, — вздохнул я.

Не исключаю, что это очередная новая учебная программа Люцифера так запудрила парню мозги…

Изначально он ответил правильно. Но, видимо, испугался, что слово «бес» меня оскорбит. И полез в дебри исследований Люцифера, которые он любит вываливать на неокрепшие умы студентов.

— Садись уже, — кивнул я.

До конца лекции оставалось еще полчаса. А мне уже захотелось сбежать.

После появления в моей жизни Инги, я немного… Вранье. Я совершенно забросил преподавание. Отобранные мной ученики уже ушли на практику. А курс, который я читаю молодняку… Я просто забыл, что в это время у меня обзорные лекции по гневу у первых курсов…

— Так. Записываем домашнее задание, — решил я. Сейчас продиктую и сбегу пораньше. — Два мудреца жили в одном и том же ските в пустыне. И вот один из них сказал другому: «Давай, что ли, побранимся с тобой, а не то вскорости перестанем понимать толком, какие страсти нас мучают». «Я не знаю, как затевать ссору», — ответил второй пустынник. «Сделаем так: я поставлю эту миску сюда, а ты скажешь: «Это — мое». Я же отвечу: «Она принадлежит мне!» Мы начнем спорить, а потом и поругаемся». Так они и поступили. Один сказал, что миска — его, а другой возразил. «Не будем терять времени, — сказал тогда первый. — Забирай ее себе. Ты не слишком удачно придумал насчет ссоры. Когда человек сознает, что обладает бессмертной душой, он не станет спорить из-за вещей»[2]. Успели?

По аудитории прокатилось нестройное «Да, Верховный».

— Задание такое. Вы — первый из пустынников. Тот, что предложил ссору. Допишите диалог так, чтобы ссора произошла и переросла в драку. А теперь свободны.

Когда последний студент покинул аудиторию, в дверях показалась Ромула.

Ох, хар! Я совсем про нее забыл.

— Доброго дня, наставник, — промурлыкала она, медленно подойдя к моему столу.

Черноволосая красавица, в платье, словно вторая кожа обтягивающем ее аппетитные формы, замерла передо мной, явно красуясь. Карие глаза так и светились неприкрытой похотью, достойной лучших выпускников Асмодея.

Вот только я больше ее не хотел.

— Здравствуй, Ромула, — кивнул я. И уже собирался прямо сообщить, что у меня на нее нет времени, но осекся.

Ром — компанейская девчонка, обожающая тусовки. И, наверняка, она что-то слышала о той вечеринке Эвона. Но внезапный допрос может ее напугать. Так что я натянул одну из профессиональных улыбок искусителей и игриво (тьфу и бее) спросил:

— Форма для занятий в зале с собой?

— Конечно, наставник, — пропела девушка.

— Тогда идем.

Взяв ее за руку, я переместил нас в малый спортивный зал для индивидуальных тренировок. Закрытое помещение без окон, полностью отделанное матами, по сути было для моих учеников вторым учебным классом. Две трети индивидуальных занятий проходили именно здесь.