Читать книгу "Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна - Дэн Абнетт"

— Мастера Слочу убили… — пробормотал один из младших счетоводов.

— Его застрелили инквизиторы прошлой ночью, — кивнул другой.

— Ох, Трон… — произнес мастер Им.

Через три дня дознаватель навестил мастера Има.

— Присядете, сударь? — спросил старый счетовод.

— Я пришел сообщить, что с вас официально сняли все обвинения, — сказал гость.

— Даже относительно того проступка?

— Да.

— Я очень рад.

— Ваш работодатель занимался дурными делами. Еретическими. Он ввозил запретные тексты, прикрываясь деятельностью аукционного дома. Мы следили за ним уже год, но у нас не было доказательств.

— Понятно.

— Он, конечно, знал, что мы идем по его следу. И подставил вас, чтобы отвлечь внимание. Он хотел, чтобы мы занялись вами, а не им. И мы бы так и сделали, если бы вы не оказались столь добропорядочны и сами не обратились к нам.

— Это вы убили мастера Слочу? — спросил Им.

— Боюсь, что да, — дознаватель поднялся на ноги. — Мне пора.

— И что будет дальше?

— В каком смысле?

— У меня больше нет работы. С аукционным домом покончено. Что теперь будет со мной?

— Мне жаль, сударь, но этот вопрос не по адресу.

Дознаватель развернулся, собираясь уходить.

— Думаю, учитывая обстоятельства, я могу позволить себе задать еще один вопрос, — сказал мастер Им.

— Задавайте.

— Зачем это было нужно?

— Что именно?

— Зачем нужно было меня пугать?

— Страх делает разум проще, мастер Им. Столь сильная и чистая эмоция опустошает голову и устраняет все барьеры и иллюзии. Я напугал вас, чтобы узнать скрытую внутри правду, найти ту часть, которая не может лукавить. Я прошу прощения.

— То есть вы — псайкер?

Да.

— А, понятно. Но если вы можете видеть будущее, скажите… У меня нет работы, нет средств к существованию, мне некуда идти. Я слишком стар и слишком закостенел, чтобы переучиваться. Я пришел к вам по своей воле, помог найти еретика и доказал свою невиновность, но при этом стал беднее, чем был Что же мне теперь делать?

Я телепат, а не ясновидец.

— Ясно. Что ж, спасибо за откровенность.

— Прощайте, мастер Им.

Дознаватель Эйзенхорн вышел и закрыл за собой дверь.

Мастер Им остался сидеть на протертой кушетке. Этажом ниже плакал ребенок. Хозяин здания шел от квартиры к квартире, стучал и требовал еженедельную плату за жилье. Мастер Им хранил деньги в буфете. Ему хватит, чтобы расплатиться за эту неделю и за следующую, но не более того.

Он был рад, что смог собраться с силами, пойти и все рассказать. В конце концов, он просто исполнил свой долг. Он пытался найти в себе какое-то подобие чувства гражданской гордости.

Но на самом деле ему больше всего на свете хотелось бы, чтобы ранее он просто промолчал.

Региа Оккульта

Я прибыл в округ Джаред через перевал у Кулбреха. Путешествие по воздуху стало невозможным из-за Гогота, поэтому транспорт мне с большой неохотой предоставила моторизированная часть местного ополчения, и только от столицы до Кулбреха, и только потому, что уполномоченный руководитель Джареда очень настаивал. Все это произошло в — э-э… — 223 году М41, когда я едва приступил к самостоятельной работе.

Даже в начале моей карьеры люди относились ко мне со смесью страха и подозрительности. Розетта и титул инквизитора — как вместе, так и по отдельности — в достаточной степени определяли поведение людей, с которыми я встречался. Сейчас меня подобное утомляет, но в те дни я испытывал несколько вульгарное ощущение всевластия.

Инквизитор Фламмель погиб за шесть месяцев до описываемых событий, в досадной аварии во время варп-перелета, и меня назначили временно исполняющим его обязанности в мирах, принадлежавших Великим Банкам в центральных районах субсектора Геликан. Обходная работа — нудная рутина. Инквизитор на этой должности работает по большей части, как мировой судья на выезде. Он путешествует из одной планетарной столицы в другую и рассматривает разные мелкие дела по просьбе местных властей. В основном это ерунда, даже не входящая в сферу компетенции ордо. Иногда — страшилки, раздутые из-за суеверий, или бессмысленные споры. Однако я провел восемь недель на Новом Биларе, работая над делом, которое в итоге вывело меня на организацию, занимающуюся перевозками несанкционированных псайкеров низкого уровня.

Из Нового Билара я отправился на Игникс, самую маленькую и удаленную из всех банковских колоний. Местные считали, что живут на окраине Вселенной.

Игникс не обманул моих ожиданий: отсыревший, изрытый узкими ущельями и извилистыми канавами, возникшими из-за крайне дождливого климата. Потоки дождевой воды постоянно прогрызали себе новые пути к беспокойным морям. Планета была поделена на округа, каждый из которых занимал сотни квадратных километров.

Столица планеты звалась Плацдармом, потому что именно в этом месте впервые приземлились первые колонисты. Это были шахтеры. Добыча минералов — единственное прибыльное дело, которым можно заняться на Игниксе. Спустя некоторое время после заселения шахтеры начали специализироваться на добыче из водных потоков, промывая и фильтруя породу, поднятую со дна тысяч и тысяч быстрых ручьев и речек, многие из которых текли лишь один день, в поисках ценных руд.

Доходы от добычи позволили Плацдарму вырасти в приличного размера город. Но при этом он был серым и скучным. Все качественное сырье отправлялось на орбиту для продажи, а для строительства использовались остатки. Здания были мрачными и грязными. По большей части их строили из скалобетона местного производства или мелтаформованного пемзового кирпича. Меня поселили в душную квартиру, из которой приходилось каждый день добираться до здания суда, чтобы рассматривать скопившиеся там дела. Ни одно из них не заслуживало ни моего внимания, ни даже штампа ордо.

Спустя четыре дня моего пребывания на планете начался Гогот. Это местное название явления, которое правильнее определить как сезонные электроэфирные бури. Побочный эффект орбитальных колебаний Игникса и мощных пульсаций звезды — такое происходит каждый год. Северное полушарие планеты окутывают яркие электромагнитные вспышки. Небо буквально сияет. Разряды пробегают по крышам и флагштокам. Вокс-связь шипит помехами. В воздухе постоянно раздается шум, напоминающий хриплый злобный смех, — отсюда и название.

В некоторые годы сезон бурь выдается мягким, в некоторые — суровым. Двести двадцать третий выдался плохим годом.