Читать книгу "Когда зацветёт жасмин - Мелани Кобер"

– Но ты же дождалась, милая…

– Я тоже так думала, но вот опять жду, только уже без ненависти, а с мучительной тревогой. Знаешь, мне даже кажется, что этим я словно предаю отца, ну, Коди, понимаешь? И я не знаю, что с этим делать.

Он легко рассмеялся мне в макушку:

– Какая же ты у меня иногда маленькая девочка, Теа! Пойди, спроси у своей дочери, что с этим делать. Коди всегда был для неё дедушкой, как и Стив. И у неё нет этих глупых мыслей о предательстве. Коди Уилсон был святым человеком, как и твоя мать. Где-то на небесах было решено, что они будут вместе, но лишь как духовные брат и сестра, и мне кажется, они были вполне счастливы этим. Не понимаю, зачем же ты придумываешь себе какие-то особые обстоятельства?

В комнату сунулась сияющая мордочка Кейт:

– Мам, пап, Стив идёт!

Майк поспешил в прихожую, а я почему-то снова бросилась к окну. Стив Харт шёл по тропинке к дому – в своём песочном плаще, в узкополой шляпе и пытался сладить с зонтом, вырываемым из рук капризным ветром. Хлопнула дверь, радостно взвизгнула Кейт… Суета, разговоры. Бодрый голос Стива поздравляющий её с поступлением…

Потом всё стихло, и я замерла, чувствуя спиной его присутствие.

– Теа, дорогая… Кейти рассказала о вашем переполохе… Ты прости, я не собирался задерживаться, так получилось. С утра пораньше, сразу после завтрака, я поехал к доктору Риддли, убедил его в том, что уже вполне здоров и могу ехать домой. – Замялся. – У меня ведь там кот, Теа… его кормит соседка, но, думаю, он скучает без своего Стива, понимаешь? К тому же очевидно, что я создаю вам неудобства и от этого мне с каждым днём всё тяжелее…

Я развернулась к нему. Такое чужое, но такое родное лицо. Искреннее смущение. В руке какой-то свёрток, замотанный целофаном – похож на стопку книг.

– Выйдя из больницы, я уже шёл к остановке, когда встретил старого приятеля, антиквара и букиниста мистера Харриса, того самого, что купил когда-то тот проклятый секретер… Он ведь живёт здесь, в Сан-Диего. Мы зашли к нему в лавку – милый такой подвальчик, и там, среди всех этих вещиц время будто остановилось… Мы даже не знали о том, что началась гроза, а как только я очнулся – то, не смотря на уговоры переждать непогоду, сразу поспешил обратно к вам. Харрису даже пришлось одолжить мне зонт… Вполне новый, между прочим, зонт, вовсе не антикварный… Ты не сердишься на старика, милая?

Мы оба робели. И, кажется, оба были по-своему счастливы. Интересно, как зовут его кота? Какой он, этот кот – рыжий или, может, полосатый? Сколько ему лет? Как далеко от дома Стива снимет нам новое жильё Майк?..

– Доктор Риддли разрешил мне уехать. Так что… – он развёл руками. – Ты прости меня за беспокойство и позволь поздравить с тем, что вы с Майком вырастили отличную дочь! Поверь, она не подведёт! Ты обязательно будешь ею гордиться, Теа!

– Спасибо, Стив, я уже горжусь. А ещё тем, что ты такой… настойчивый, неустрашимый. – Улыбнулась сквозь слёзы. – Даже упрямый. И если бы не ты, я бы вполне могла задушить мечту дочери в своих объятиях. Как на счёт того, чтобы пожить у нас ещё недельку, другую? Если хочешь – можешь привезти своего кота…

– Спасибо, Теа, но это ни к чему. Ты же сама понимаешь. Мы нашли друг друга и теперь уже, я надеюсь, не потеряем и этого достаточно. Что скажешь? Смотри…

Он положил на столик мокрый свёрток, суетливо развязал верёвочку, снял целофан. Один слой грубой обёрточной бумаги, второй…

– Я вроде говорил, что Харрис не только антиквар, но и букинист? Книги у него, скажу я тебе – такие, каких не сыщешь больше нигде. Вот, смотри, это «Лавка древностей» Диккенса, издания тысяча восемьсот пятьдесят третьего года, представляешь? А это – посмотри-ка какая ценность! – «Записки из мёртвого дома» в оригинале. Великий Достоевский. Издание тысяча восемьсот восемьдесят второго года. Уже ради такой книги стоит выучить русский, что скажешь?

– А это? – Я легонько коснулась третьей книги. Её обложка была обтянута бархатом цвета кофе с молоком, по которому рассыпались мелкие жемчужные бисеринки. Уголочки и корешок – витая бронза, срез страничек – золочёный. – Какая прелесть!

– Это… – Стив взял её в руки. – Это не такая уж древняя вещица, ей всего-то лет около шестидесяти, и это не книга. Пока… – Улыбнулся, глядя на меня. – Это что-то вроде альбома для записей. Смотри! – Он открыл его на середине, перелистнул пару страниц – пожелтевших от времени нелинованных листов, на которых кое-где виднелись отпечатки цветов, словно когда-то давно в этом альбоме засушивали гербарий. – Я хочу подарить его тебе, Теа.

Дыхание перехватило от восторга и детского ощущения счастья.

– Зачем? – едва слышно, боясь спугнуть чудо.

– Ну… Я подумал, может, ты всё-таки возьмёшься написать книгу о глупом актёре и юной гримёрше?

Я обняла его. С чистой душой, с открытым сердцем. С благодарностью и любовью. В жизни бывает всякое, всяким и исправляется, к чему ворошить прошлое?

Он обнял меня в ответ, руки его слегка дрожали от волнения.

– Эту историю обязательно нужно рассказать, дорогая. Так чтобы она стала назиданием, мерилом человеческой глупости и великодушия. Я хотел бы написать её сам, но знаю точно, что не справлюсь. А ты – обязательно! У тебя такой красивый слог, Теа, у тебя такое большое сердце!

– Я тоже не справлюсь, Стив. Одна – не справлюсь. – Я улыбнулась и смахнула с его щеки слезу. – Давай напишем её вместе?