Читать книгу "Турбулентность - Дэвид Солой"

Абхиджит сидел на заднем сиденье такси, которое со скрипом продиралось через уличную толчею, то и дело сигналя. Всевозможные транспортные средства боролись за свой клочок грязного асфальта, выискивая любую лазейку и продвигаясь рывками. Абхиджит протер бровь влажной бумажной салфеткой с эмблемой «Тайских авиалиний», взятой в самолете. Он сильно потел, и ему это не нравилось — в такси не было кондиционера или водитель не включал его, чтобы сэкономить бензин. Абхиджит сказал ему, что доплатит, если он включит кондиционер, и через несколько секунд по салону пошел слабый ветерок, вместе с запахом плесени. Абхиджит почувствовал, как у него на лбу высыхает пот. Дома он положил в карман одно из писем отца. Теперь он достал его и открыл. Внутри была новая дебетовая карточка, приклеенная к сложенному листу бумаги.

Такси остановилось перед банком HSBC и подождало, пока Абхиджит в своей хирургической маске подошел к банкомату под пластиковым козырьком в красно-белую полоску и снял максимальную дневную сумму. Вернувшись в такси, он засунул пачку денег в бумажник и сказал таксисту, который тоже был в хирургической маске, везти его обратно, в дом отца.

Он задумался, как быть с отцовским «Монбланом». Он не ожидал, что старик заметит пропажу. Теперь он не знал, что с этим делать. Он мог просто тихо вернуть ручку на место. Или позволить отцу думать, что ее украла Анита. Это даст ему какую-то власть над ней, если она попадет под подозрение. Этим можно будет воспользоваться. Он вспомнил, что она была занята со своим смартфоном, когда он обратился к ней в тот день. Она с кем-то переписывалась. Он задумался, с кем — с мужчиной? Ему было известно, что она не замужем. Он еще не решил, как поступить, когда вернулся в дом и вошел через ржавую дверь. Он прошел мимо школьных фотографий и поднялся по лестнице.

Он положил дебетовую карточку назад, в конверт, и собирался убрать его в ящик вместе с другими бумагами, когда услышал что-то позади.

Он задвинул ящик и обернулся.

Это была Анита.

— В чем дело? — сказал он.

Несколько секунд она стояла молча, и он уже собирался спросить ее, что ей нужно, но она сказала:

— Я нашла это.

Она что-то держала в руке — почтовый конверт, открытый.

— Что это? — спросил он.

И снова она ничего не сказала, но в ее молчании теперь ощущалось что-то весомое.

Абхиджит взял у нее конверт с письмом и увидел, что оно из банка HSBC и адресовано его отцу. Он частично вынул письмо из конверта. Это была выписка банковского счета за прошлый месяц. Помимо обычного автоматического платежа в агентство по уходу за недееспособными там было несколько других транзакций. Все одинаковые. Снятие средств через банкоматы, раз или два в неделю, каждое на максимально допустимую дневную сумму.

— Мне нужно уехать на несколько дней, — сказала Анита.

9. DEL–COK[14]

АЭРОПОРТ В КОЧИНЕ УГНЕТАЛ Аниту. Все в нем угнетало ее. Прошло почти десять лет с тех пор, как она перебралась в Дели. Ей тогда было девятнадцать, и что-то побудило ее уехать. Она даже не могла отчетливо сказать в то время, что именно это было — она просто ощутила невыразимую потребность выбраться оттуда, — и теперь, как и всякий раз при возвращении, проходя через аэропорт с низким потолком, она испытывала что-то вроде дрожи, словно это место могло предъявить свои права на нее. Она прилетела в среду, после полудня. Солнце мерцало сквозь облака. Обмахиваясь журналом, который она читала в самолете, Анита встала в очередь к тук-тукам перед терминалом.

Дом ее сестры, как оказалось, не сгорел. Снаружи он даже не особенно пострадал. После того что Налини рассказала ей по телефону, она ожидала увидеть дымящиеся головешки. Так что она испытала что-то вроде возмущения, когда выглянула из тук-тука и увидела, что дом, по большому счету, в порядке. Ей была понятна логика Налини — той хотелось, чтобы она к ней приехала, а для этого надо было сгустить краски. Доставая бумажник и вынимая пять рупий, она злилась на сестру и не собиралась этого скрывать.

А потом она увидела ее лицо.

— Что это? — сказала она. — Он не ударил тебя? Скажи, что не ударил. Прошу, скажи, что не ударил.

Они вошли в дом — внутри была единственная комната — и сели на стулья лицом друг к другу, почти касаясь коленями. Стулья были из ярко-рыжего пластика и когда-то стояли в закусочной.

— Что случилось? — спросила Анита. — Скажи мне, что случилось.

У Налини был синяк под левым глазом, и припухлость на щеке смотрелась болезненно уязвимой — казалось, даже сквозняк из-за двери мог причинить ей боль.

— Ничего, — сказала Налини. — Все окей.

— Не ничего. И не окей. Что случилось? Когда он пришел?

— Вчера ночью.

Муж Налини работал в Катаре садовником, у белой женщины, насколько было известно.

— Его самолет прилетел среди ночи, — сказала она.

Налини то и дело посматривала на дверь, словно ожидая прихода мужа. В дверном проеме стояла ее дочь, Сара. Ей было четырнадцать, и у нее над губой пробивались темные усики. Казалось, она не слушает, о чем говорят взрослые.

— И когда он увидел, что дом не весь сгорел, — сказала Налини, — он разозлился.

— Ты сказала ему, что дом весь сгорел?

— Я сказала, что был большой пожар. Ты не видела. Был просто ужас.

— Я тебе верю, милая, — сказала Анита.

Она снова взглянула на следы сажи на потолке и на полу и попыталась представить языки пламени, оставившие эти отметины. Часть мебели тоже обгорела и лежала кучей перед домом. Постельное белье тоже висело на улице, чтобы из него выветрился запах дыма. В комнате мало что осталось. На одной стене была картинка с Иисусом, светлокожим мужчиной с длинными шелковистыми волосами и сердцем, сияющим в центре груди розовым светом. На картинке тоже виднелись влажные следы сажи.

— Был просто ужас, — повторила На-лини.

— Значит, он разозлился? — спросила Анита. — Когда увидел дом.

— Он стал кричать на нас, — сказала Налини. — Была глубокая ночь, а он кричал на нас и разбудил всю улицу.

Анита могла это представить. Муж сестры захламил весь дом. Аните всегда было не по себе рядом с ним. Более того, она считала его способным на убийство и боялась за сестру, когда он приезжал домой, что обычно случалось раз в два года. Она кивнула.

— А перебудив всю улицу и перепугав детей и выбросив мебель на улицу, он просто исчез, — сказала Налини. — Я не знаю, куда он пошел. Была еще глубокая ночь. Не знаю, где он спал.

— Это тогда он ударил тебя? — спросила Анита. — Вчера ночью?

— Нет, — сказала Налини, — сегодня утром.

Анита взглянула на племянницу, все еще стоявшую у двери, и подумала, что ей не стоило слышать все это. Она подумала, что, может быть, попробует потом поговорить с ней наедине. Эта молчаливая девушка внушала ей особенную близость и чем-то напоминала саму Аниту в том возрасте. Она хотела помочь ей. Хотела быть уверенной, что у нее получится найти свое место в жизни. И больше всего она хотела дать ей понять, что это возможно.