Читать книгу "Палитра его пороков - Анна Веммер"

За несколько дней Марина, в стремлении заглушить тоску, вылизала квартиру "от и до". Тетя Маша жила одна, так что одну комнату и вовсе не использовала, а во второй только спала. Ее заняла Марина, а пустующую отдала нам с Элькой.

— Можно будет потом взять дополнительную кровать, — словно извиняясь, говорит она, — и поставить ее в гостиной, чтобы вы не жили вместе.

— Мы привыкли.

С Элькой в комнате мне спокойнее. Ненавижу спать одна.

А еще в гостиной мне выделяют стол и кучу места для рисования. Даже есть куда поставить мольберт и не тягать его туда-сюда.

И несмотря на то, что обстановка в комнате старая, советская, помещение светлое и уютное. В одном углу стоит пианино и стул, заботливо накрытый кружевной салфеткой, а во второй — стол, заваленный набросками, мольберт и куча коробок с красками.

— Как все же хорошо, что вы переехали, — улыбается Марина.

Она подходит к столу и, прежде, чем я успеваю среагировать, берет набросок.

Одна из сотни попыток нарисовать то, что просил Серебров. Но эротическая картинка, срисованная с какой-то фотосессии, мало напоминает приличный эскиз.

— Липаева, тебе надо парня, — хмыкает Марина.

— Это не… то есть… это заказ.

— Заказ? — на ее лице отражается удивление. — Женя, во что ты влезла? Что за заказ такой странный?

— Просто постеры. Ничего особенного.

— Ничего?!

Она достает еще один эскиз, и еще.

— Это ничего? Женя, что он от тебя хочет и что заказывает?

— Только рисунки!

— Но… это же ты! На рисунка — ты. А это он, да? Женя!

— Марин, — я закрываю глаза, — он просто заказывает рисунки и хорошо платит.

— Сейчас — да. А что будет потом?

— Не знаю! — Я стараюсь говорить тише. — Я не знаю, Марина, но что мне делать? Он платит по пятнадцать, по пятьдесят тысяч за рисунок! Так хоть немного получается отложить. Курсовых все меньше и меньше, сейчас вообще раз-два и обчелся, программа меняется и я скоро вообще не смогу делать проекты на "отлично", в парке работа сезонная, с ребенком никуда не берут, потому что она постоянно болеет! А впереди зима, понимаешь?! На что я куплю ей сапоги, она снова выросла? Куртку? А потом что? Она в школу скоро пойдет! И мне надо будет выходить на полный день! Я, может, хоть денег отложу и на колледж наскребу, потому что иначе мы просто не выживем. Если я сейчас лишусь работы, то все! Конец!

— Жень, я понимаю, просто… волнуюсь. У меня мало опыта, но… ничем хорошим такие заказы не заканчиваются.

— Я понимаю, Марин. Но выбор небольшой. Или рисовать или идти… не знаю, куда. На улицу. Хотя я и так там рисую. Он не переходит границу. И ока не переходит, я буду ему рисовать.

Мои слова не успокаивают Марину, но по лицу она ясно видит, что большего не добьется. Она убегает к ученику, подрабатывает репетитором, я сажаю Эльку смотреть вечерние мультики, а сама пытаюсь рисовать.

Мой ноутбук напоминает компьютер шестнадцатилетнего подростка: он весь забит эротическими картинками. Парочки в самых разных позах сношаются на столе, все четко по ТЗ. Я могу перерисовать любую из них, лишь заменив героев на нужные. Но лист за листом комкаю и злюсь, потому что…

Почему?

Получается без души. Без характера. Без эмоций. Никакой истории, никакого мгновения. Люди на фотографиях и на рисунках — модели, поставленные фотографом (или художником) в заданные позы. Между ними нет химии, нет притяжения. Сама не знаю, почему кажется, будто я должна это притяжение нарисовать. Просто знаю, что Сереброва не устроит зарисовка с моделями.

Он хочет большего, но я вряд ли это большее смогу дать.

Чтобы отвлечься и немного настроиться на работу, я беру альбом с эскизами. Рисую углем городские этюды, набрасываю схематичные пейзажи. Потом, незаметно для самой себя, перехожу к портретам. И понимаю, что рисую Сергея только когда хлопает входная дверь: возвращается Марина.

Быстро убираю наброски. Не хочу снова ее волновать.

— Как твой урок? — спрашиваю, выходя в коридор.

— Хорошо, умненький мальчик, даже любит сольфеджио. Что редкость. Женьк, там возле твоей квартиры мужик трется…

Сердце пропускает удар.

— Трезвонит.

— Сергей?

— Да нет. Бывший твой.

Марина не знает о причине нашего расставания с Дэном, но чутко понимает, что все неспроста. Мне тяжело дался этот разрыв и соседка, конечно, это видела.

Я выхожу на лестничную площадку и действительно вижу Дэна. С букетом, пакетом с гостинцами и большим плюшевым медведем.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю.

— Женьк? Я… квартиру перепутал?

— У Эли урок музыки у соседки. Я ее жду.

Не хочу, чтобы он знал, что я сдаю квартиру. Вообще не хочу ничего ему докладывать.

— Это тебе. — Он протягивает цветы. — А это для Эли.

Я не двигаюсь с места. И Дэн умоляюще смотрит.

Так же умоляюще, как смотрел на Сергея.

— Жень, да я просто…

— Что просто?

— Хотел тебя увидеть. И Эльку.

— Эльку ты больше не увидишь.

— Ну зачем ты так…

— Дэн, иди в задницу, ясно? Не смей приближаться к моему дому!

— Он тебя нашел, да?

— Это было жутко сложно, ты ведь адрес дал без индекса.

Он переминается с ноги на ногу и, пожалуй, выглядит жалко, но я не способна ему сопереживать. Не он остался наедине со зверем, не с ним сейчас играют, как с забавной зверушкой.

И да, я знаю, что ничего с двумя амбалами Дэн бы не сделал. Но он мог хотя бы попытаться! Хотя бы дать понять, что готов за меня вступиться. А вместо этого ушел сидеть на диванчике и ждать.

— Жень, ну ты же понимаешь, выбора не было…

— Денис, я все понимаю. Ты должен много денег. Ты не хочешь в тюрьму и поэтому готов отдать и девушку, и информацию и совесть. Я не понимаю, причем здесь я. Оставь меня в покое, оставь в покое Элину. Живи своей жизнью, я буду жить своей.

Дэн бросает подарки и подскакивает ко мне, сгребает в объятия. У него не такая стальная хватка, как у Сергея, или, может, он не решается действовать грубо, но я вырываюсь.

— Женя… Женька! Ну что ты так со мной? Ну сволочь я, ну ведь не знал же! Думал, ты уйдешь и будет тебе хорошо, а он вот так вот…

— Забудь мой адрес, забудь мое имя и больше не приходи, — глухо говорю я. — Забирай цветы и убирайся. Все в прошлом.

По его лицу я вижу, что Дэн не собирается успокаиваться. Когда не надо, он может быть дико настойчив. Я твердо намерена его прогнать, но даже с этой уверенностью я поражаюсь словам, которые вырываются непроизвольно: