Читать книгу "Женщина, у которой выросли крылья (сборник) - Сесилия Ахерн"

– Любитель.

Она улыбается.

– Некоторые краски, если нанести их рядом, выглядят в наших глазах по-другому. Но сами краски не меняются, меняется только наше восприятие.

Она понятия не имеет о таких вещах и не знает, зачем он ей это говорит, но ей нравится слышать звук его голоса.

– Взгляните на свое отражение, – тихо советует он.

Она медленно поворачивается. И видит постаревшее лицо, оплывший овал, морщины вокруг глаз, погрузневшую фигуру. Она даже блузку поднимает, несмотря на смущение. И когда она это делает, в зеркале снова появляется красная точка. Но теперь она не щупает стекло, она оглядывает собственное тело. Ах, вот оно что – у нее на руке красная наклейка.

– Откуда это? – спрашивает она, снимая ее.

Мастер усмехается.

– Ага, это вы сделали. – Она вспоминает, как удивилась, когда он взял ее за руку. Тогда-то он и успел пометить ее.

– Это тест. Мы, мастера, всегда так делаем, – со смехом отвечает он.

– Сначала я подумала, что это на зеркале, а теперь вижу, что на мне.

Он кивает.

– Это не зеркало, это я, – повторяет она, наконец догадываясь, в чем дело. – Зеркало-то не сломалось, это все я, с самого начала.

– Но я бы не сказал, что вы сломались, – отвечает мастер, – тут вопрос зрительного восприятия. Я не хотел трогать зеркало, оно безупречно.

Она снова смотрит на свое отражение. Разглядывает лицо, тело… Да, она постарела. По ощущениям, за этот год она постарела больше, чем за пять предыдущих лет. И вот как она теперь выглядит. С возрастом она меняется, и в некотором роде становится даже красивее, но есть изменения, с которыми трудно смириться.

– Ну что? – спрашивает мастер, – не стоит менять зеркало?

– Нет, спасибо. Оно совершенно, – отвечает она.

7

Женщина, которая провалилась сквозь пол и встретила внизу много других женщин

Виной всему была рабочая презентация. Она со школьных лет ненавидела презентации. У них в классе были два идиота, сидевшие на задней парте, которые всегда шипели, видя ее пылающее лицо у доски, – ш-ш-ш-ш-ш. Они всех доставали, но ее в особенности: она была легкой добычей – ее щеки вспыхивали, стоило ей услышать звук своего голоса и почувствовать на себе чужие взгляды. Эти взгляды просто шкуру с нее снимали как овощечистка.

С возрастом краснота уменьшилась, но зато появилась нервная дрожь в коленях. Неизвестно еще, что хуже: румянец на лице хотя бы не мешал говорить, но дрожь в коленях распространялась на все тело, ее трясло словно от холода, несмотря на потные подмышки. Юбка на ней нелепо, карикатурно дергалась, и ей казалось, что она слышит какой-то стук, будто она мешок с костями, который берут и встряхивают. Приходилось прятать руки или сжимать кулаки. Если же на выступлении ей требовались шпаргалки на листах бумаги – тут уж не спрячешься. Лучше, конечно, класть листы на стол, ладони держать сжатыми в кулак или брать в каждую по ручке. Сидеть всегда предпочтительнее, чем стоять, надевать брюки, а не юбку, причем зауженные, без излишков дрожащей понизу ткани, но в талии свободные, чтобы дышать было легче. Вообще придерживаться нужно непринужденного стиля – кофе или чай пить из пластиковых стаканчиков, чтоб никакой стеклянной посуды, предательски звенящей в дрожащих руках.

Нет, не то чтобы она не знала, о чем она говорит. Знала, и преотлично. У себя дома она произносила речи, достойные конференции TED[4]. В своей квартире она была самым компетентным, самым вдохновленным на свете певцом квартальных продаж. Она была Шерил Сэндберг[5] на TedTalk и Мишель Обама в одном лице, воительница, наповал бьющая фактами и цифрами, как никто уверенная в себе, – но это дома, ночью, одна.

Презентация проходила хорошо, не с таким, конечно, блеском, как репетиция накануне вечером, без проницательных аллюзий насчет своей личной жизни, без остроумных цитат из масс-медиа. Обошлось и без пародии на популярный рекламный ролик, которую она удачно представила вчера для своей воображаемой публики. Но так было надежнее, уместнее, лучше и не надо, вот только фраза-паразит «по сути» отчего-то прилипла к ней и вылезала в каждом предложении, хотя в жизни она никогда такого не говорила. После презентации они собирались с друзьями в бар, где она, конечно, повеселит их самокритикой насчет этого «по сути». Они выпьют за «по сути», будут целый вечер везде это вворачивать, устроят конкурс, может быть, даже придумают новую игру.

– Простите, мистер бармен, – скажет кто-нибудь, наклоняясь над стойкой и вопросительно изгибая бровь, – можно еще один, по сути, Космо?

И их компанию захлестнет дикий хохот…

Но она слишком увлеклась, чересчур размечталась. Все шло хорошо, пока она не позволила грезам овладеть ею, увести в сторону ее мысли. Непонятно, как это случилось, но все полетело к черту. Вокруг сидели ее коллеги – кто-то уже расслабился, отстрелявшись по презентации, кто-то с нетерпением дожидался своей очереди, и тут открывается дверь и входит Джаспер Годфрайз, исполнительный директор. Их новый начальник, который никогда в жизни не посещал собрания в отделе продаж. Сердце ее затрепетало, точно крылышки колибри. Колени, пальцы так и заходили ходуном, будто ее тело готовится к взлету.

– Простите, что опоздал, – извиняется он перед удивленной аудиторией, – меня задержал срочный звонок из Индии.

В зале нет свободных стульев, потому что никто его не ждал. Люди теснятся, сдвигаются, а она стоит, глядя на них и нового директора, с дрожащими коленями и тяжело бьющимся сердцем.

Коллеги видят, как трепещут листы бумаги в ее руках. Кому-то жаль ее, кому-то смешно, а иные как будто и не замечают ее заминки. Джаспер Годфрайз смотрит ей прямо в глаза. Она пытается расслабиться, успокоиться, дышать ровно и глубоко, но не может. Мысли смешались. «Здесь директор, директор, директор…» – стучит в голове. Она не ожидала, что он будет здесь. Она этого не планировала, не предусматривала ни в одном из возможных сценариев своей презентации, которые обдумывала всю неделю. «Думай, думай, думай», – мысленно твердит она себе, пока все сидят и смотрят.

– Может быть, начнешь сначала? – советует Клер, начальница их отдела.

«Иди ты к черту», – в бешенстве думает она и с улыбкой отвечает:

– Спасибо, Клер.

Она смотрит в свои записи, переворачивает страницу, но буквы в глазах у нее расплываются. Она не может ни читать, ни думать, может только чувствовать, ощущать свое волнение, тремор в коленях, ногах, пальцах, сжимающие желудок судороги. Все, наверное, видят, как бешено бьется сердце у нее под блузкой. В голове пустота…