Читать книгу "Сварить медведя - Микаель Ниеми"

– И?

– Я нашел точно такой же волос в разлитой простокваше. Там, на поляне. Помнишь, Юсси?

И я действительно вспомнил: он что-то нашел, завернул в платок и убрал в карман.

– Прост считает, что Хильда и здесь побывала?

– Здесь не один волос, а несколько. О чем это тебе говорит?

– Не знаю… Может, она… Нет, не знаю.

– Скажи мне, Юсси, что должно случиться, чтобы у молодой девушки выпал сразу целый клок волос? Объяснение одно: кто-то их вырвал.

В памяти промелькнула картинка давно минувших времен. Как ведьма бросилась на меня и дернула за волосы так, что меня чуть не вырвало от боли. Я зажмурился и долго кашлял, пока отвратительная тошнота не отступила.

Я поморщился от воспоминания, но прост ничего не заметил. Он достал лупу и увлеченно разглядывал волосы.

– Хильда была не одна там, на поляне, где она пролила простоквашу. Кто-то ее навестил. Кто знает – может, они заранее договорились о встрече. Обуянные плотской страстью, они пошли в этот сарай, где их никто не мог видеть. Хильда легла на спину, он устроился на ней и в порыве страсти вырвал у нее клок волос. Будем считать, что объяснение найдено?

Как я ни старался, все равно покраснел – слишком уж ясно представилась мне картина. Льющийся пот, судорожные, как у зверей, телодвижения.

– Может, ты помнишь – я рассматривал бидон с простоквашей, который она бросила на поляне? Когда пьешь прямо из бидона, на краю всегда остаются следы. И на том тоже были. Следы двух ртов. Я еще тогда понял, что к ней кто-то приходил.

– Но если… а как же медведь?

Прост промолчал. Он с поразительным, непонятным мне терпением продолжал копаться в сене, то и дело морщась и меняя положение, – видно, побаливала спина. Наконец он выудил из копны какой-то стебелек и выпрямился.

– Погляди… странно, правда?

Я посмотрел – сухой стебелек. Маленький, с палец длиной.

– Что? Что именно странно?

– Cassiope tetragona. Уж его-то ни с кем не спутаешь. Посмотри на листья.

Я посмотрел. На мой взгляд, и на листья-то не похоже: плотно прижатые к стеблю бородавчатые отростки.

– Кассиопея. Ползучий вереск. Tetragona – значит четырехгранная. Посмотри еще раз на листья.

– Да… теперь вижу.

Он аккуратно положил растение в ботанизирку и записал что-то новым графитовым карандашом.

– А что именно странно? – повторил я вопрос.

– Включи мозги, Юсси. Оглядись вокруг. – Прост явно наслаждался своими знаниями. – Вообще-то в самом растении ничего странного. Ползучий вереск в наших местах встречается на каждом шагу. Но это где шагать… посмотри-ка внимательно. Видишь хоть один цветок?

– Вижу. У вас в руках. Лежал в сене.

Прост улыбнулся. Он так редко улыбался, что я каждый раз удивлялся: улыбка совершенно детская.

– Верно. Лежал в скошенной осоке. А у осоки и у вереска… как бы тебе сказать… разные предпочтения. Вереск предпочитает сухие предгорья. Рассуждай дальше.

– Ну, может, растет где-то поблизости.

– В Кенгисе ни разу не встречал, хотя, сам знаешь, исходил здесь немало. Наверняка явился сюда с кавалером. Прилип к штанам. Или к башмаку, или в карман как-то попал. И выпал, пока они обнимались.

– А кровь?

– Может, он ее ударил… или, возможно, она была девственницей. Порвал девственную плеву.

Прост воздержался от дальнейших комментариев, но я по-прежнему чувствовал во рту привкус крови. При мысли, откуда взялась эта кровь, у меня задрожали ноги, и я прислонился к стене.

– И что нам это говорит? – невозмутимо продолжил прост.

И меня осенило.

– Запах крови! – чуть не крикнул я. – Медведь почуял запах крови, и, когда она шла назад, он ее уже ждал.

Прост, кряхтя, встал, подошел к двери, нагнулся, посмотрел на подернутую ряской воду и произнес вот что:

– А если… – И замолчал.

Ничего не объясняя, нагнулся и начал внимательно осматривать пропитанную влагой землю. Так ищут морошку ягодники.

– Посмотри и ты. Не заметишь ли что-то, что отличается… какое-то необычное растение, или цветок… или что-то.

Без большого желания, в насквозь промокших башмаках я принялся искать медвежьи следы.

Я-то следов не нашел, а прост нашел. То есть он нашел не следы, а то, что искал. Залез в болото чуть не по колено и вдруг ни с того ни с сего пронзительно свистнул – настоящий разбойничий свист. Где он только такому выучился? Наверное, в детстве, в Квикйокке.

Уже не обращая внимания, что штаны промокли чуть не до паха, я поспешил к нему по хлюпающей трясине. Прост стоял, упершись руками в колени, – вид такой, будто у него внезапно закружилась голова. Он показал на более или менее открытый участок. Там торчала какая-то серая штуковина. Я не сразу сообразил, что это деревянный кол, точно такой, как мы видели на сушильных рамах около сарая. Он был так глубоко вколочен, что то появлялся, то исчезал под покачивающейся поверхностью угольно-черной болотной воды. Я бы и не заметил.

Прост взялся за кол и нагнул его. В темном иле виднелось что-то светлое.

Похоже на сено… но в ту же секунду я с ужасом осознал: никакое это не сено.

Человеческие волосы. Длинные женские волосы.

10

Я был животным. Я и жил, как животное, в постоянных поисках чего-то съестного. Та, что называла себя моей матерью, видела, что я голоден, видела, как я облизываю ручку ее ножа, потому что к нему могли прилипнуть остатки рыбьего жира. Но она только ухмылялась. Валялась на оленьей шкуре, прижимала к груди, как младенца, бутылку перегонного и следила за мной налитыми бессмысленной влагой блуждающими глазами.

Один случай я запомнил, наверное, на всю жизнь. Я сосал давно обгрызенные кости, сухие и блестящие. Они мало чем отличались от речных камней, даже костного мозга не осталось, только осколки, от которых кровоточили мои молочные зубы. Она хихикала и подмигивала, а потом вытащила грудь. Расстегнула кофту и вытащила грудь – не хочешь попробовать? Большая, висячая грудь, она держала ее как мокрую рукавицу. Покачала коричневым сморщенным соском.

– Тут есть кое-что… – пробормотала она. – Ой, вкусненько…

Я до сих пор помню ее желтые зубы, скопившуюся в углах рта густую серую слюну. Она со странным, булькающим всхрипом плюнула в ладонь и потерла сосок. Сосок заблестел и будто отяжелел.

– Ой, вкусненько… – продолжала она бормотать.

Соблазняла.

Я же был так голоден… Я мог бы съесть все что угодно: землю, золу, навоз.

Подполз поближе к ней, к ее кисло воняющему телу, и лег рядом. Она неожиданно цепкой рукой схватила меня за загривок, как котенка, и притиснула к соску так, что я почти не мог дышать. И я взял в рот ее сосок и начал сосать. Поначалу мне показалось, что там что-то есть, скорее всего, телесный жир. Но очень быстро понял, что никакой это не жир – пот и грязь.