Читать книгу "Виолетта. Белый единорог - Алина Багазова"

На озере был небольшой пирс, прямой линией прочертивший его почти до середины.

Только догадываюсь о предназначении этого сооружения, потому что купаться в Мёртвом озере нам запрещали. Название говорит само за себя. Да и свечение, идущее со дна, явно указывало на то, что оно обитаемо. И вот насчёт обитателей я ничего не знаю. Стефан молча усмехался в ответ на наши расспросы, в конце концов отвечал, что всему своё время. Самые любопытные пытались узнать тайну озера, но кончилось всё тем, что там без вести сгинули один Воин, предшественник Карло и его Хранитель. С тех пор негласно все потеряли интерес к разгадке или просто желание её искать. Раз Стефан пообещал, то рано или поздно мы узнаем.

Берег озера, каменистый, загромождённый валунами с одной стороны, был абсолютно ровным и песчаным, пологим — с другой. Пирс находился как раз с песчаной стороны. Две совершенно различные таким образом части Мёртвого озера смотрелись гротескно благодаря таком резкому контрасту. И, стоя на пирсе, упираясь взглядом в, нечёткие в сумраке Леса (хотя в этом месте Лес был гораздо светлее), каменные нагромождения противоположного берега, лично я постоянно ощущала состояние лёгкой нереальности. Казалось, что рядом есть кто-то чужой, что вот-вот кто-то появится на том берегу, карабкаясь по камням. Казалось, что сами камни того и гляди — зашевелятся. И я вглядывалась, вглядывалась, вглядывалась… щекоча нервы и воображение.

Какая-то неясная угроза исходила от них. Такая явная, что совсем не возникало желания часто ходить туда. На пирсе находиться было куда как безопаснее…

А я любила сидеть на дощатом покрытии пирса, глядя на чёрное поблёскивающее небо. Изредка бросая взгляды в непоколебимую водную глубь и размышляя о том, что там может таиться?

Кроме меня, кажется, никто из наших больше здесь не бывал, интерес у всех угас, а красоты в этом невероятном творении Школьной реальности не видел больше ни один. Я так думаю потому, что ни разу здесь не встречала ни одной живой души. Не считая всякую нечисть, шмыгающую по Тёмному Лесу, как муравьи в траве.

Тем не менее, к самому озеру близко ни одно из существ не приближалось, вокруг озера возник такой пространственный ореол, невидимая граница, которую никто кроме людей не переступал. Я не раз видела, как здешние существа останавливались и даже толпились у этой границы, с изумлением глядя, как люди подходят к самой кромке и гуляют по пирсу. Потом и это зрелище им надоело и больше не привлекало внимания. Через какое-то время я могла наслаждаться прогулками по пирсу в одиночестве, и никто не отвлекал меня возгласами. А может они просто тоже привыкли ко мне. Вот придут новые Воины — прибегут сюда с шумом-гамом, нечисть вновь потянется посмотреть, словно представление в цирке. Такое ощущение, что не они нам в диковинку, а мы им!

И чем больше я удостоверялась в этом, тем удивительнее было мне обнаружить, что сегодня у Мёртвого озера я не одна. На самом краю пирса кто-то сидел. Я замерла на миг на месте. Тёмный Лес всё так же неподвижно окружал озеро, слегка склоняя ветви чёрных деревьев в нашу сторону, словно прислушиваясь, а самому желая остаться незамеченным. В этой оглушительной, словно ватной, тишине, я услышала биение своего сердца. Нечисть не бесновалась, как обычно, все куда-то попрятались. Ещё не решив, окликнуть или нет невольного единомышленника, я тихонечко пошла в его сторону. На середине пирса он обернулся, и я с облегчением узнала… Вольдемара.

— Привет, — выдохнула я.

— Привет, Вилка, — улыбнулся он с лёгким удивлением, — чего это ты пожаловала во внеурочное время?

Я пожала плечами.

— А ты?

— А я ещё и не уходил. Вот сижу, думаю…

Я подошла поближе и пригляделась. И правда, на вид он очень измождён, едва держится. Откуда ему было подпитаться, если он не возвращался домой? Тёмный Лес ещё сам не восстановил свои ресурсы. Этим и объясняется затишье вокруг. Лес, подобно щупальцам, пьёт соки каждого живого существа в этой и в нашей реальности, когда он голоден, даже нечисти. Только не учеников. Нам он, напротив, отдаёт.

Смешанные чувства боролись во мне, я подошла, уселась рядом и прикоснулась к его плечу, вливая силу. Он сначала дёрнулся, отшатнулся, но потом позволил. Мне было не жаль, энергия во мне так и бурлила. Через минуту он уже не выглядел как живой труп.

— Спасибо, — негромко проговорил, не глядя на меня.

— Почему ты здесь? — пытливо спросила я, — я думала, тут кроме меня не бывает никто, в этом месте всегда пусто.

— Вот именно поэтому, — усмехнулся Волька, — мы никогда особо не дружили, правда, Вилка?

Я осторожно наклонила голову.

— Теперь я думаю, что напрасно. Ты здесь одна не такая, как остальные.

Я попыталась возразить, но он остановил меня жестом и продолжил:

— В тебе гораздо больше Света. Чем ты думаешь, даже Стефан — не будь он идиот — заметил это. Тем ценнее ты ему. По сути ты — Светлая, потому наиболее важно завладеть тобой Тёмному отделению, понимаешь?

— Не понимаю…

Волька махнул головой.

— Это я ни рыба, ни мясо… Как сейчас уже понимаю — я никогда не был Воином по призванию. Слишком труслив и слаб духом.

— Но раз ты это понимаешь, значит ты это можешь изменить!

— Да, я и решил всё изменить. Я решил уйти. Совсем. Не моё это, Вилочка, ни Светлое, ни Тёмное. Вся эта борьба… Я слишком много знаю об этом, чтоб жить простым человеком. Хотя принимать пассивное участие всё же легче. Потому я и принял решение отдать кольцо и покинуть Школу.

— Ты не боишься?! — ахнула я, — Стефан просто так никого не отпускает, по желанию…

Вспомнилась гибель Антона.

— Знаешь, мою прежнюю трусость, как корова языком слизала! — Волька весело посмотрел на меня, — не боюсь! Совсем! Будь что будет! Остаться я не могу тоже!

— Если ты из-за ребят, то зря. Они поймут… — не слишком уверенно проговорила я.

— Меня они не волнуют, — покачал головой он, — я думал, что нет человека, который меня здесь ещё волнует… оказалось, что есть. Вилка, скажи, что ты обо мне думаешь?

Я растерялась.

— Ну… я не знаю. Мы пришли в школу в одно и то же время и это было не так давно…

Я не успела тебя ещё узнать толком…

Я понимала, что несу чушь, но и правда, не знала, что ему ответить.

— Ладно, — усмехнулся Волька, — я сам виноват, что не открывался никому. Кроме, пожалуй, Ганса. Но и он при всей своей серьёзности и уму тоже предан идее. А это заведомо несвобода.

— Почему? — не поняла я, — в чём несвобода?

— И Тёмные, И Светлые — все они несвободны, как бы не кричали каждый о своей свободе и обособленности. Служа идее, невозможно отстраниться от мира…

— А разве можно живя в нём вообще это сделать? — удивилась я, — мы все чему-то служим, даже те, кто отрицают это.