Читать книгу "Мельничная дорога - Кристофер Дж. Эйтс"

Как непроваренный яичный белок. Меня чуть не вырвало.

Эта картина возвращается ко мне все двадцать шесть лет, и всякий раз, когда я ее вспоминаю, меня начинает тошнить.

Мокрая ткань коснулась ее лица, Ханна вздрогнула и резко втянула воздух.

– Тихо… – Я попытался успокоить ее. – Прижми и держи.

Ханна послушалась, и я перевел ее за руку через ручей.

Не могу вспомнить из детства ничего более жестокого. Были времена, когда я уставал, терял силы, болел. Но все это не критично. Жестокость – нечто такое, что я связываю со взрослым возрастом.

Но тот путь к велосипедам был по-настоящему жесток. Каждую секунду мне хотелось сдаться, поэтому я старался думать лишь о следующем шаге. Если на землю ступала нога, затем другая, это было маленькой победой.

Мы молчали. На крутизне или там, где требовалось перебраться через камень, я протягивал Ханне руку. О чем нам было говорить? Когда мы наконец добрались до Расщепленной скалы, Ханна почти теряла сознание, потому я предложил ей сесть на багажник за мной. Слава богу, дорога в Росборн постоянно тянулась под уклон.

Я понимал, что нужно отвезти Ханну к врачу. Но единственный доктор, которого я знал, жил дальше на две мили, поэтому у первого же дома я завернул на подъездную аллею. На моем плече мертвым грузом лежал подбородок Ханны.

Подкатив к дому, я заметил в кухонном окне пожилую женщину, она смотрела на солнце сквозь стакан, ее пальцы были в мыльной пене. Увидев нас, она дернула головой и, выбежав из двери, повторяла: «Господи! Господи!» Этот момент я хорошо запомнил, поскольку в глазах все стало серым и зернистым, как на экране плохо настроенного телевизора.

Я не просыпался и лежал с крепко забинтованной разбитой головой, пока перевернутый лист календаря не превратил ту среду в августе 1982 года в четверг.

Нью-Йорк, 2008

Зима тает, превращаясь в холодный дождливый сезон, в конце которого на деревьях робко набухают почки. Через несколько дней наступает настоящая весенняя погода, а с ней возникает ощущение свежести и тепла, население города в одно мгновение будто утраивается, и улицы переполняются свежеобнажившейся плотью. Свежесть длится три дня, а затем Манхэттен погружается в жару, и температура ползет от шестидесяти к девяноста градусам.

Отец звонил дважды, оставлял сообщения, настаивал на встрече с человеком из «Голдман», который был ему чем-то обязан. Патрик не отвечал, однако стал менее разборчивым в поисках работы – разослал свое резюме в одиннадцать мест и провалил пять собеседований. Ханне не понравилось слово «провалил», но какое еще подобрать? С поисками работы следовало поспешить – финансовый кризис с каждым днем, с каждым новым бюллетенем набирал обороты. Как сказал об этом Тревино? «Торнадо с пятьюдесятьюпроцентной вероятностью превратится в апокалипсис».

Патрик все больше готовил. Постоянно ходил на овощной рынок и возвращался с полной плетеной корзиной корнеплодов и яблок, а потом и тем, что дарит человеку весна: стручковыми бобами, спаржей, щавелем, артишоками. Больше писал в свой блог, и число посетителей «Загона красного лося» постоянно увеличивалось, притом каждый заходил не на одну страницу. Патрик опасался, что может наскучить большим количеством информации, но, похоже, сумел удовлетворить определенную категорию запросов. На него наседал брат, уговаривая принять от отца помощь. В итоге они поругались – Патрик сердито бросил трубку, когда тот стал смеяться над словом «принципы».

Он поставил перед собой задачу попробовать каждый рецепт из кулинарной книги Жан-Жака Ругери – подарка Ханны на Рождество. «Нью-Йорк таймс» отозвалась о ней как о самом стимулирующем сборнике рецептов для домашнего повара. Когда Патрик не выдумывал блюда для «Загона красного лося», он заправлял шоколадом краскопульт, чтобы распылить его на шар мороженого размером с дыню, или превращал куриный жир в порошок, которым сдабривал зеленые салаты, как накрошенным сыром фета, или вареными в топленом масле яичными желтками, – капля за каплей, так, что по окончании действа тарелка казалась усеянной сотнями крупинок зерна.

Патрик начал привлекать методы Жан-Жака Ругери для домашней кулинарии «Загона красного лося», но чтобы это оставалось незаметным. Как он выражался: магия за занавесом.

Его методика быстро совершенствовалась. Порой Патрик смотрел на приготовленное блюдо, и ему приходило в голову, что кто-то будто управлял его рукой. Но он понимал, что надо искать работу, и часами подбирал одежду для собеседований, словно комбинация ботинок и галстука, носков и рубашки, цвет костюма серый или синий могли повлиять на результат.

Патрик провалил еще три собеседования, хотя в последнем случае надеялся, что попал в точку.

Серый костюм, светло-голубая рубашка и коричневый галстук.

Он продолжал ходить за Доном Тревино. Не устанавливал для этого определенных дней, но получалось все чаще и чаще. Однажды сообразил, что ходил за ним четыре из пяти рабочих дней – будней – и обещал себе сократить до двух.

По дороге на эти тайные миссии или возвращаясь после них, Патрик считал важным выбирать путь так, чтобы не останавливаться ни на одном перекрестке. Всячески добивался эффективности перемещения и размышлял, не наполняет ли это чувство пустоту его жизни.

Он представлял, как налетает на Дона Тревино, словно разъяренный бык, и дает волю рвущемуся из легких реву. Воображал его лицо, когда тот узнает, что бегущий по улице и орущий сумасшедший – бывший сотрудник, а сам он – его цель. Иногда Тревино успевал повернуться и бежать. Патрик гнался за ним, а если не настигал, Тревино попадал под машину. Порой Тревино в нерешительности замирал, он прыгал на него, хватал, и они горизонтально уплывали за кромку экрана.

Патрик прочитал статью о профессиональном аппарате для изготовления пасты и представил, как засовывает в него руку Тревино.

На выходе тонкие ленточки.

Рассказал о своих бреднях доктору Розенстоку, и тот заметил, что подобные мысли вполне естественны. Ум Патрика нуждается в таких фантазиях. Но Патрик не признался, что реально преследует Дона Тревино, потому что само слово «преследование» представлялось ему лишним. Он также не был готов поделиться тем, что написал о событиях 1982 года. А врач ободрял его, говорил, что очень им доволен, Патрик делает большие успехи и должен гордиться собой. Однако когда он хвалил его, Патрику казалось, будто с ним обращаются как с маленьким ребенком.

Патрику понравилось возиться с продуктами подешевле: говяжьей голенью, свиной лопаткой, бараньей шеей; он научился лишать костей целого цыпленка, получал удовольствие, разрубая птицу за птицей, крушил суставы, выдирал из них кости, отделял хрящи. А потом мыл и точил нож, проводил по лезвию пальцем, проверяя его смертельную остроту, и почти слышал в ушах высокий звон.

Патрик продолжал писать для блога о съестных приключениях, в котором теперь размещал рекламу используемых продуктов. Заработал в марте 147 долларов 40 центов, в апреле 202 доллара 68 центов и подумывал пустить эти деньги на покупку более совершенной камеры.