Читать книгу "Пир князя Владимира - Душица Марика Миланович"

– Хвост хочет судить голову! Да лучше мне самому себя в рабство продать, чем таким войском командовать!

Владимир подъехал к Олафу и положил ему руку на плечо. Он все понял, но место и время сейчас были неподходящими.

– Садись на коня, брат, по правую мою руку, и поехали со мной во дворец. Мы в стольном Киеве, который принадлежит мне по рождению и который мы с тобой вместе завоевали. В седло, и вперед!

Приглушив в себе радость триумфа, по-княжески спокойно, он поднялся по ступеням, опиравшимся на выкрашенные красным цветом деревянные столбы.

В старом городе, называвшемся Гора, с пространными площадями и высокими боярскими палатами, единственным зданием из камня был дворец княгини Ольги. Камень на камне, дворец-крепость.

Вольготно раскинувшийся, с кирпичными полами и украшенными красноватыми изразцами стенами, с мраморными плитами, по которым ночами скользили отблески свечей, а днем солнечные лучи, с мозаиками и фресками. Галереи, гордость всех боярских домов, и здесь, на княжеском дворе, языком резьбы и красок, рассказывали премудрые повести.

Еще ребенком дивился он издали предметам из стекла и слоновой кости, позолоченным фигуркам из бронзы и серебра. Теперь они принадлежали ему.

Как-то давно потянулся он своей детской ручонкой к стеклянному медведю. За это его отправили спать без ужина. Опустив голову, прошел он мимо Ярополка, который, прячась за широкую материнскую юбку, шепнул ему прямо в ухо:

– Служанкин сын!

Он плакал, накрывшись с головой одеялом, глухо, закусив зубами ладонь.

Сейчас он внимательно рассматривал ту стеклянную фигурку. Потом поднял ее высоко над головой, повернулся к окну, чтобы лучше видеть, разжал пальцы, и она разбилась о кирпичный пол. Осколки стекла раздавил сапогом, превратив в пыль.

Самый младший из трех братьев Святославичей, взявшись за нить света, которая привела его из Киева в Новгород, вернулся в Киев. Он стал великим князем.

Олаф не продал себя в рабство. Владимир, всегда предугадывающий будущее, знал и без его сказанных в порыве возмущения слов, что происходит и что нужно делать.

Варяги, войдя в Киев, взяли большую силу и требовали теперь больше того, что было предусмотрено договором. Олафа оскорбляло их дерзкое отношение к князю и чрезмерные требования, подкрепляемые демонстрацией грубой силы. Великий князь на обиды времени не тратил, он достаточно долго жил с варягами и хорошо знал их нрав. Вместо того чтобы платить им за участие в военном походе, отправил их в Константинополь, на императорскую службу. В надежде на большую добычу и трофеи они охотно пустились в плавание. Но чтобы не поссориться из-за них с греками и не ввязаться в новую войну, Владимир послал императору письмо, предупредив его о приближении варягов. И посоветовал отобрать из них самых лучших для усиления императорской варяжской гвардии, а остальных разместить по деревням, чтобы таким образом предотвратить грабежи и насилие.

Оградив себя тем самым от обеих сторон, он все внимание посвятил своему княжеству. Он не ходил в народ, как поступают иные правители, он жил вместе со своим народом.

– Медведь медведя не съест, и кошка своего котенка не задушит, – говорил он, не стесняясь лично мирить поссорившихся соседей, напоминая им, что они из одного племени, русичи. Резкой угрозой или добрым словом и шуткой приводил их друг другу в объятия, а потом все весело пили медовуху, пиво, вино или все разом.

Кровь брата своего Ярополка он оставил на совести Блуда, а собственные сны, в которых являлись ему сомнения, поутру отсылал обратно, духам темноты.

У него не было времени на сомнения или раздумья.

Он полностью изменил облик города, вокруг которого ширилось и укреплялось княжество. Строя и постоянно достраивая Киев, он со временем превратил его в прославившуюся красотой столицу.

На горе, за пределами дворца, воздвиг огромную деревянную статую своего защитника, ненасытного сына Сварогова, с головой из серебра и золотыми усами. Перун, властелин жизни и смерти. Вокруг него кичливо возвышались статуи других божеств: Хорос, Стрибог, Симаргл и Морена.

И Дажбог. Люди верили, что Днепр вскипел, противопоставил всю свою силу воле Перуна и не позволил ему перейти на другой берег к чарующей русалке Рос. Перун из своего лука послал через реку золотую стрелу и попал в камень. Из этого камня с помощью Сварога Рос сделала человека. Перун узнал в нем своего сына, повел в Ирий, и он стал дарителем Дажбогом. У сына двух отцов голова была тоже из серебра, а на лице золотились усы.

Намерением князя было прежде всего укрепить в народе веру. Под мягким и благосклонным к христианству Ярополком русские заколебались. Ослабление старой веры еще не приняло большого размаха, но даже зачатки новой религии были угрозой, и со временем могли начать подтачивать и разъединять государство.

– Каждый бог тянет людей на свою сторону, одни против других ополчаются, – сказал он боярам, – но старые правила и обычаи – наш щит.

И приказал построить величественное капище, чтобы утвердить свою власть, опираясь на древние законы. Готовясь к дальнейшим завоеваниям, старался умилостивить богов, чтобы они не оставили его в решающий день, подобно тому как это случилось со Святославом.

С того дня как Олаф принял христианскую веру и бога живого, он гнушался приносить жертвы мертвым идолам, хоть бы и были они сделаны из золота, а не из дерева, которое чернеет и гниет.

Владимир с самыми лучшими намерениями, по-отечески, пытался вразумить друга:

– Неужто ты не боишься гнева наших богов? Не бросай вызова тем, кто управляет молниями и громами. Когда они мстят, страдают и виновные, и невиновные.

Олаф же указывал ему на ужас идолопоклонства и предлагал выбрать благодать веры Христовой.

– Что это за боги? Деревянные, а питаются кровью? Та кровь на твоих руках остается, князь. Не слушай волхвов и предсказателей, не верь мертвым идолам, перейди в настоящую веру в единого Бога, который заповедует любить ближнего, а не приносить его в жертву на окровавленном алтаре.

Несогласие и все более жаркие споры грозили перерасти в столкновение, и Олаф, чтобы не испортить добрых отношений с князем, отплыл из Киева. Прощаясь, он положил своему другу на ладонь деревянный крестик, сосновый, на нем, как слеза, застыла капелька смолы:

– Пусть он хранит тебя.

Князь добродушно улыбнулся и сжал руку в кулак:

– Пусть боги сопровождают тебя и хранят, и пошлют тебе попутный ветер, и спокойное море, и ведут тебя беспрепятственно по водам!

Позже, когда солнце поднялось уже на целый аршин, Владимир почувствовал, что все еще сжимает в кулаке подарок Олафа. Выбрасывать крестик он не хотел из уважения к другу, поэтому повесил его на ветку ели. А на ладони, которая горела так, как будто ее стегнули крапивой, увидел нечеткий отпечаток. Похожий на наследственный трезубец варягов Рюриковичей, прижатый крестом.