Читать книгу "Путешествие по всему миру на "Буссоли" и "Астролябии" - Жан Франсуа Лаперуз"

Он оказал нам услугу, проводив к могиле мсье де ла Круайера, на похоронах которого он присутствовал на Камчатке в 1741 году. Мы поместили на могиле следующую надпись, выгравированную на меди и сочиненную мсье Дажеле, членом Академии наук, как и мсье де ла Круайер:

«Здесь покоится Луи Делиль де ла Круайер, член королевской Академии наук Парижа, умерший в 1741 году при возвращении из экспедиции, предпринятой по приказу царя для исследования берегов Америки; астроном и географ, сравнявшийся с двумя своими братьями, прославленными в этих науках, он заслуживает сожаления своей родины. В 1786 году мсье граф де Лаперуз, командующий королевскими фрегатами «Буссоль» и «Астролябия», увековечивая память о нем, назвал его именем остров[194] возле тех мест, которые посещал этот ученый».

Мы также попросили разрешения мсье Козлова выгравировать на пластинке из того же металла надпись на могиле капитана Клерка, которая была начертана кистью на деревянной табличке — материале слишком хрупком, чтобы увековечить память о таком почтенном мореплавателе. Губернатор был столь добр, что не только разрешил нам это, но и пообещал незамедлительно возвести памятник, более достойный этих двух прославленных мужей, которые окончили свои дни посреди утомительных трудов вдалеке от родины.

Могила капитана Клерка в Петропавловске.

Гравюра по рисунку Вильгельма Готтлиба Тилезиуса.

1814 г.

Мы узнали от него, что мсье де ла Круайер женился в Тобольске и что его потомки пользуются большим уважением там. Мсье Козлову была прекрасно известна история экспедиций Беринга и капитана Чирикова. По этому случаю он сказал нам, что оставил в Охотске мсье Биллингса, которому государство поручило построить два корабля для продолжения русских открытий в северных морях.

Он приказал, чтобы все средства, находящиеся в его распоряжении, были использованы для ускорения новой экспедиции. Однако его рвение, настойчивые старания и крайнее желание исполнить волю императрицы не могли преодолеть препятствий, неизбежно возникающих в стране почти столь же дикой, как и в первый день ее открытия, где суровый климат на восемь месяцев в году приостанавливает все труды. Он полагал, что было бы экономнее и намного быстрее отправить Биллингса из какого-нибудь порта на Балтийском море, где его могли бы обеспечить всем необходимым на несколько лет.

Мы начертили карту Авачинской бухты или, говоря вернее, проверили карту англичан, которая весьма точна. Мсье Бернизе очень изящно перерисовал ее и преподнес в дар губернатору. Мсье Блондела также предложил ему принять в дар копию своего рисунка острога, и отцы Монже и Ресевер подарили ему ящик с кислотами для анализа воды и изучения различных веществ, образующих камчатскую почву.

Химия и минералогия не были чужды мсье Козлову. У него была особая склонность к химическим опытам. Однако он сказал нам, и с этим рассуждением легко согласиться, что прежде чем заниматься минералами невозделываемых земель, первой заботой мудрого и просвещенного правления должно быть обеспечение хлеба для жителей и приучение дикарей к земледелию. Обильная растительность свидетельствовала о большом плодородии почвы, и он не сомневался, что она будет давать обильные урожаи ржи и ячменя, даже если окажется, что пшеница не может пускать ростки по причине холода. Он обратил наше внимание на прекрасный вид нескольких маленьких полей картофеля, клубни которого привезли из Иркутска два-три года назад. Он намеревался прибегнуть к мягким, но решительным мерам, чтобы превратить в земледельцев русских, казаков и камчадалов.

В 1769 году оспа уменьшила на три четверти численность последнего народа, которая сейчас на всем полуострове составляет менее четырех тысяч человек. Вскоре он может совсем исчезнуть по причине частых смешанных браков между русскими и камчадалами. Из этих браков возникнет раса метисов, более трудолюбивых, чем русские, которые годны лишь к тому, чтобы быть воинами, и более сильных и с обликом, менее обделенным природой, чем камчадалы. Эта раса придет на смену древним обитателям Камчатки.

Коренные жители уже забросили свои юрты, в которые они закапывались на всю зиму, словно барсуки в нору, и где они дышали зловонным воздухом, вызывающим множество болезней. Самые богатые из них теперь строят избы — деревянные дома в русское манере: своей формой они в точности такие же, как и крытые соломой хижины наших крестьян. Избы разделены на три маленькие комнаты и обогреваются кирпичными печами, которые поддерживают температуру в помещении свыше тридцати градусов, невыносимую для людей, не привычных к этому.

Другие проводят зиму, как и лето, в балаганах — подобии деревянных голубятен, покрытых соломой и возведенных на столбах высотой двенадцать-тринадцать футов, куда женщины и мужчины поднимаются по весьма неудобным лестницам. Однако вскоре эти строения исчезнут: камчадалы склонны к подражанию и усваивают почти все обычаи своих завоевателей. Женщины уже носят прически и почти всю одежду по моде русских, и язык последних господствует во всех острогах, что лишь благотворно, поскольку каждая камчадальская деревня говорила на своем особом наречии и жители соседних селений не понимали друг друга.

Хотя русские и установили в этом суровом климате деспотическую форму правления, их можно похвалить за то, что они смягчают ее принципами кротости и справедливости, делая незаметными ее плохие стороны. Русских нельзя упрекнуть в жестокости, как англичан в Бенгалии или испанцев в Мексике и Перу.

Подати, возложенные на камчадалов, настолько незначительны, что их можно считать лишь данью благодарности по отношению к русским, и полдня охоты принесет добычу, достаточную, чтобы уплатить годовой налог. Удивительно видеть в этих маленьких домиках, более жалких, чем хижины наших беднейших крестьян в горных селениях, столь значительное количество монет, и притом среди населения малочисленного. Они потребляют так мало русских и китайских товаров, что торговый баланс всегда в их пользу и приходится оплачивать им излишек в рублях.

На Камчатке пушнина намного дороже, чем в Кантоне, что служит доказательством того, что торговля в Кяхте до сих пор не ощутила преимуществ нового пути сбыта, открытого в Китай. Китайские купцы, несомненно, обладают умением незаметно сбывать меха, наживая себе огромные богатства, ибо в Макао они купили у нас за десять жалких пиастров то, что продадут за сто двадцать в Пекине.

Шкурка выдры стоит в Петропавловской гавани тридцать рублей, соболя — три или четыре рубля. Цену лисьих шкур невозможно установить — я говорю не о черно-бурых лисах, которые слишком редки, чтобы учитывать их, и чьи шкурки стоят свыше ста рублей. Шкуры песца и обыкновенной лисицы стоят от двух до двадцати рублей, в зависимости от того, насколько они близки к черному или рыжему цвету. Последние отличаются от французских лис лишь мягкостью и густотой своего меха.