Читать книгу "Петербургские ювелиры XIX – начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России - Лилия Кузнецова"

Из собственного серебра мастер Верховцев представил двадцать восемь вещей. Из них особенно замечательны: кадило древнего рисунка, крест, венцы и блюдо овальное для умовения ног. Кадило сделано в виде пятиглавой церкви с чеканными окнами, дверями и прочим. Весу в нём 4 фунта и 4 золотника. Крест кипарисный в серебряной позлащённой оправе, употребляемый на всенощном бдении пред праздником Воздвижения. Венцы для брака филиграновой работы и блюдо овальное. Во всех же 28 вещах весу 3 пуда 5 фунтов 9 золотников, а стоимость их 9485 рублей.

Икона Тихвинской Божией матери – как риза, так и киот сделаны на пожертвования. Количество металла, время устроения ризы и прочее – в подписи внизу иконы: «Златая риза на икону Тихвинской Богоматери устроена в царствование Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича при митрополите Новгородском и С.-Петербургском Исидоре, усердным приношением боголюбивых дателей, тщанием соборного причта и старосты Г.И. Руадзе, трудами же художника Ф. Верховцева 1860 года декабря 22 дня. Золота 84-й пробы 30 фунтов 39 золотников. Мера иконы – 1 аршин 2 вершка длины и 14 вершков ширины».[915]

Заслуженный мастер оправил в благородный металл священные реликвии, привезённые от Иерусалимского патриарха великим князем Константином Николаевичем, его супругой великой княгиней Александрой Иосифовной и первенцем сей четы, великим князем Николаем Константиновичем, путешествовавшими в 1859 году на своей яхте «Громовой». Два кусочка Животворящего древа и частицы мощей особо почитаемых святых Ф.А. Верховцев затем вставил в большой серебряный позолоченный равносторонний крест, украшенный характерным для Византии мотивом плетёнки (см. рис. 50 вклейки). Великий князь Константин Николаевич поместил подаренный венценосным отцом крест в находящуюся в Мраморном дворце домовую церковь Введения во храм пресвятой Богородицы, водрузив сию величайшую христианскую святыню на аналой перед образом Спасителя[916].

После смерти Фёдора Андреевича 31 декабря 1867 года, семейное дело успешно продолжал его единственный сын Сергей Фёдорович Верховцев (1843–1893), купец сначала 2-й, а затем и 1-й гильдии, потомственный почётный гражданин и кавалер. Жил он в собственном доме на углу Троицкого и Графского переулков. Достойный сын своего отца сразу преобразовал достаточно скромную мастерскую отца в фабрику золотых и серебряных изделий, продолжавшую располагаться на том же месте, но теперь на ней работало около 40 человек, а объём производства через десяток лет составил полсотни пудов серебра на 113,5 тысяч рублей.[917] Уже в 1871 году фабрикант С.Ф. Верховцев получил звание поставщика высочайшего Двора, его работы постоянно и непременно отличались высоким качеством исполнения. Теперь к церковной утвари, традиционной для фабрики, прибавились выполненные из благородного металла скульптурные композиции светского характера.

На столичную художественно-промышленную выставку 1870 года Верховцев представил исполненные по модели Фёдора Харламова две группы, посвящённые 300-летию Войска Донского. Одна из них изображала атамана-покорителя Сибири Ермака Тимофеевича, а другая – генерала Матвея Ивановича Платова, в лихую годину Отечественной войны 1812 года организовавшего ополчение донских казаков. Обе скульптурные композиции так понравились строгому жюри, что их исполнителю вручили серебряную медаль «за отличную расчеканку серебряной группы и двух барельефов».[918]

В отличие от отца, Сергей Фёдорович Верховцев получил прекрасное профессиональное образование, успешно окончив в 1862 году со второй серебряной медалью Петербургскую Академию художеств, где он учился у известного скульптора Николая Степановича Пименова. В следующем году молодой специалист за статуэтку «Давид, играющий на арфе» удостоился не только второй серебряной медали, но и звания свободного художника-скульптора.[919] Не прошло и десяти лет, и Сергей Фёдорович Верховцев стал классным художником третьей степени по скульптуре «за рельеф с изображением распятия и евангелистов для оклада Евангелия».[920]

Но успешный фабрикант никогда не забывал так много ему давшей Академии художеств. Свод её законов он благоговейно запечатлел на сторонах исполненного им так называемого «зерцала» и презентовал столь своеобразный дар любимым профессорам. Работа бывшего выпускника заняла почётное место в зале заседаний, а сам Сергей Фёдорович Верховцев сделан почётным вольным общником своей aima mater.[921]

Заказы в 1870-е годы так и сыпались. Петербургское купечество именно Сергею Фёдоровичу Верховцеву доверило исполнение драгоценного блюда с солонкой для важнейшего мероприятия. Вручение хлеба-соли планировалось во время празднеств по случаю бракосочетания 11 января 1874 года единственной дочери Александра II, великой княжны Марии, с герцогом Альфредом Эдинбургским, вторым сыном английской королевы Виктории.

На воплощение в жизнь проекта известного столичного архитектора Ипполита Монигетти ушло более 5,5 кг золота. Если гладкую солонку украшала только эмаль, то блюдо отличалось роскошью отделки. Центр акцентировали вензель новобрачных и дата их свадьбы, вокруг разместились четыре медальона, символизирующие торговлю, промышленность, морскую торговлю и коммерческий флот, а борт декорировали гербы России, Петербурга и Дома Романовых.[922]

Однако уже в начале 1880-х годов для Сергея Фёдоровича Верховцева настали тяжёлые времена. Он не выдержал конкуренции, и фабрика его фактически закрылась в 1883 году. Её помещение и оборудование достались купцу Фёдору Алексеевичу Жевержееву. Работы вскоре возобновились, причём на готовых изделиях вплоть до смерти бывшего владельца, последовавшей 21 января 1893 года, ставилось клеймо-именник «СВ» (означавшее «Сергей Верховцев») под государственным гербом.[923]

С этого времени на фабрике купца Ивана Алексеевича Жевержеева, к которому она перешла ещё в 1890 году после кончины старшего брата, производились метившиеся именем подлинного хозяина всевозможные церковные вещи и изделия из парчи. Поскольку работы отличались качеством, а расценки – умеренностью, то Жевержееву неоднократно доверялось выполнение заказов Кабинета на кресты, митры, архиерейское облачение и прочее.[924]