Читать книгу "Афганистан. Честь имею! - Сергей Баленко"

После кошмарного сна можно проснуться и облегченно вздохнуть. А тут не знаешь, как унять нервную дрожь, какое принять решение. Но обстоятельства такие, что решение может быть только одно — идти. Игра зашла далеко. А игра ли это? Может быть, это и есть настоящая жизнь — разговаривать с врагом? А все остальное — вся эта война, маршруты, ловушки, маневры, дувалы — и есть дьявольская игра?

Но рассуждать некогда, надо идти. Оставив Вареника за старшего, наказав ему не докладывать об этой встрече по рации и прийти на помощь в случае чего, велев Ержану с шестеркой автоматчиков сопровождать его, Зубов жестом показал афганцам: ведите.

Минут через пятнадцать группа остановилась у обрыва. Афганцы дали понять, что дальше надо идти без сопровождения. Зубов обнял Ержана и зашептал ему на ухо:

— Слушай мою команду, Ержан. Я встречаюсь с Каир‑Ханом. Страшно, но я должен идти. Если поймешь, что это ловушка и меня попытаются захватить, бей из пулемета в самую гущу. Меня не жалей. Смерть лучше плена.

— Да вы что?! Товарищ старший лейтенант! — отшатнулся в ужасе Ержан, но Зубов прикрыл ему рот ладонью.

— Сделай, как я прошу. Другого выхода не будет. Иначе скажут, что я ушел добровольно, — вколотив в сознание Ержана неотвратимые истины, ротный стал спускаться с обрыва вслед за афганцами.

Он понимал душевное смятение деликатного Ержана, который сейчас прижимается к резиновому прикладнику ночного прицела и не будет спускать со своего ротного светящихся глаз. Если это прощание, то хотелось бы проститься не так, не наступая командирским сапогом на нежную душу. Но что делать? Как ни странно, но именно Ержан с его обостренным чувством долга способен выполнить этот трагический приказ. Такой приказ не каждому дано выполнить. Губин в истерике начнет дырявить небо, у Вареника одеревенеет палец и не нажмет спусковой крючок.

Зубов оглядел неширокий каньон, который высветила в этот момент луна. Где‑то там, на теневой стороне, Каир‑Хан. Он меня видит, я его нет. Все по правилам военной предосторожности. Тоскливо и пронзительно заныло сердце. «Зачем я здесь, в самом центре Пуштунистана, без оружия, под этой мертвой луной? Чего ищу, какой во всем этом смысл? Что меня ведет? Почему я доверяю врагу? Ведь здесь, в этом каньоне, может быть мой конец. Скоро. Через минуту. Сейчас. Но даже струсить и уйти уже невозможно. Хорошо, что Ержан держит на прицеле…»

Из тени на лунный свет вышла группа людей. «Почему так много?» — похолодело в груди. Зубов четко представил, как напряглись и побелели пальцы у Ержана на пулемете.

Негромкий старческий кашель, несколько афганских слов, трое остановились, двое продолжили медленное движение навстречу. Зубов уже узнал Каир‑Хана и его неизменного спутника Масуда. Отлегло от сердца, словно увидел своих. «Своих», — съехидничал над собой.

Рукопожатие. Молчание. Пристальный взгляд глаза в глаза. Еще молчание. Наконец посыпалась глуховатая, с придыханием афганская речь. Масуд переводил:

— Как мал этот мир, командор. Но как много в нем горя! Зачем такие молодые и красивые парни, как ты, не трудятся мирно на родине, а далеко от нее, в чужой стране, творят убийства и насилие? При этом свои жизни подвергаете риску.

— Мы выполняем интернациональный долг, — вполне официально, как и подобает на переговорах, отвечал Зубов. — Нас сюда пригласил афганский народ.

Глаза Каир‑Хана сверкнули холодным лунным блеском:

— Афганский народ — это мы, а не продажные политики Кабула. А мы вас сюда не звали!

— Вы сжигаете школы, убиваете и грабите тех, кто подчиняется новой власти.

— А вы бомбите наши кишлаки за то, что мы не хотим, чтобы нами помыкали из столицы. Пока живы пуштуны, мы будем бить вас, оккупантов, — спокойная речь вождя брызнула эмоциональным всплеском.

Зубов решил держаться на равных, не давать спуска. Поэтому тоже повысил тон:

— Вы не сражаетесь! Вы убиваете в спину! Прикрываетесь женщинами и детьми! Глумитесь над трупами!

Ярость старика нарастала.

— Если вы пришли защищать афганский народ, то защищайте нас от кабульских шайтанов, попирающих законы Аллаха и обычаи предков. А вы давите нас танками. Моджахеды, может быть, и глумятся над трупами, а вы глумитесь над живыми.

— Кто давит людей танками? — тоже перешел на крик Зубов. — Мы сражаемся честно. Я не раз видел спины ваших «борцов за веру». Я солдат и выполняю приказ. Мы воины, а не бандиты.

Близкий разрыв НУРСа опрокинул всех троих на землю. В пылу спора они не услышали приблизившихся со стороны Джелалабада патрульных вертолетов, невидимых в темноте. Вертолеты периодически наугад били ракетами в «предполагаемые места прохода душманских караванов».

Каир‑Хан кряхтя, с помощью Масуда, поднялся, отряхнулся от пыли и плюнул в сторону рокота вертолетов. Зубов присел на камень и стал вытирать с лица кровь: посекли камешки от взрывной волны. Спор прекратился сам собой. Старик, сердито сопя, ходил взад‑вперед, заложив руки за спину. Олег поднялся с решимостью попрощаться и уйти. Но Каир‑Хан неожиданно заговорил по‑домашнему спокойно, словно продолжил приятельский разговор:

— Послушай, командор, мы не переубедим друг друга, но при этом надо оставаться людьми. Судьба распорядилась так, что мы должны воевать друг против друга, каждый уверенный в своей правоте. Ты не похож на других шурави, и я к тебе испытываю доверие. Тебе, как и мне, противно убивать ради самого убийства. Иначе не тратил бы столько снарядов на пустой дувал, — вопросительно улыбнулся старик, ища на лице собеседника подтверждение своей догадки. «Ага, понял, значит», — в ответ улыбнулся Зубов, и этот обмен улыбками, как обмен верительными грамотами, стал кульминацией переговоров. Земля, небо, луна, каньон, видимые трое моджахедов у теневого обрыва, невидимые шестеро автоматчиков с Ержаном на обрыве за спиной — все стало обычное, привычное, несмертельное. Ержану не нужно будет нажимать на спусковой крючок.

— Все в воле Аллаха, никто не знает, где и как будет сводить нас судьба. Возьми, командор, вот это… — Он достал из складок накидки портативную радиостанцию «уоки‑токи». — Она настроена на мою волну. С ее помощью тебе будет легче вести правильный огонь. — Каир‑Хан уже откровенно закреплял достигнутый договор цепким сверлящим взглядом. «Вот оно что… — опять тревога кольнула сердце. — Он же мне предлагает сговор… А разве я его уже не веду? А разве его не подтвердил прошедший бой? Брать или не брать радиостанцию? Опять надо принимать решение под пристальным взглядом».

Зубов отвел глаза, сунул рацию в карман комбинезона и поспешно попрощался.

Гауптвахта

— Склад на краю «зеленки»? — прервал Зубов комбата. — Не поверю! Духи никогда этого не делали. Это ловушка, и я в нее не полезу.

— Пойдешь, говорю! — глаза комбата полыхнули яростью. — Сведения надежного человека, — чуть сбавляя тон, добавил он. Посылать роту на опасное задание с криком и руганью — себе же хуже. Потом, в случае неудачи, хоть стреляйся. Но этого Зубова и уговором не возьмешь.