Читать книгу "Толмач - Михаил Гиголашвили"

– Какие в Монголии телевизоры?… Там на всю пустыню – один телевизор, да и то у шамана-президента, – усмехается она, шикая на индюшек, затеявших под столом шумный переполох. – Через какие страны ехали?

Я развожу руками:

– Неизвестно. Водитель запер меня на четверо суток – и все. Пил снотворное и спал как сурок. Когда открыл дверь – машина уже тут стояла, перед лагерем.

Фрау Мизера кивает рыжей головой и отстукивает несколько тактов на аппарате, сообщая между делом:

– А вчера одного беженца орел принес. Прямо сюда на окно положил – и улетел… У этого орла тут гнездо недалеко, на горе… Ну, хватит, заткнитесь! – кричит она на индюшек, которые переместились за ширму и устроили там свару, с паническим бульканьем переругиваясь на высоких нотах и задыхаясь от яростного клекота. – Пошли на место, твари! Место! Platz![76]

Индюшки замолкают и унылым гуськом тянутся к раскладушкам, недобро поглядывая круглыми плоскими глазами и стуча сухими лапами по порыжелому от времени паркету. Белая индюшка, шедшая последней, вдруг больно клюет меня в ногу.

– Вот гадина! – гоню я от себя наглую альбиносицу, а фрау Мизера, заправив новый рулончик бумаги в аппарат Морзе, спрашивает:

– Откуда у вас были деньги для этого «дьядья Льеша»?.. 600 долларов для неработающего нелегала – большая сумма.

– У одной женщины одолжил. Она меня любит, очень любит… Да, но вы же хорошо знаете, что в конце каждой настоящей любви сторожит большая боль, если только, конечно, эта любовь не была уже прежде подточена чем-то, – для верности добавляю я.

Фрау Мизера неподвижно смотрит на меня, с вожделением водя кончиком язычка по обломку рога:

– И вы… И вы с этой женщиной спали?.. Она была ваша любовница?..

– Да, а что, нельзя? – отвечаю я, думая по себя: «Все рыжие – психопатки…»

– Нет, нет, как раз можно. И нужно… Она была красива?

– Очень. Как майская роза.

– Вот-вот… Я люблю красивых женщин… А в Москве, говорят, много привлекательных и красивых дамочек?.. Почему вы вообще покинули такой хороший город, как Москва?

Я делаю скорбное лицо, пытаясь сосредоточиться под шорох индюшек:

– Женщин красивых в Москве очень много, это правда. Но вот почему я покинул этот город – совсем другой вопрос. Все это очень грустно. Мне не продлили тут, в Германии, визу. Я был вынужден уехать в Россию. Было это полгода назад. Жил вначале в Москве – там у меня однокомнатная квартира, которую оставила мне бабушка по материнской линии… И вот, 6 сентября, в 9:30 утра ко мне на квартиру явились три сотрудника милиции и увезли в отделение. Они забрали мой паспорт, подняли шум из-за прописки, а потом напрямик сказали, что у них есть сведения, что я – шпион НАТО и немецкого абвера, собираю в Москве информацию о «Газпроме» и биологическом оружии. Бред, бредни, бредовая бредятина!.. Какую информацию я могу собирать, когда я «Газпром» от «Сибнефти» никогда отличить не мог, а биологическое оружие всегда путал с химическим! – возмущенно заканчиваю я.

Фрау Мизера морщит носик:

– Это не трудно. От биологического вы сдохнете из-за сбоя всего организма, а после химического – от язв и удушья… Кстати, как считаете, не лучше ли всех красивых женщин из России вывезти, а все остальное сжечь к черту, все равно пользы никакой, одни неприятности. Вы не находите?

– Как-то не думал об этом.

– И не надо. Это шутка. Что еще вам предъявили в милиции? – спрашивает она дальше, швыряя карандашом во взъерошенных индюшек, которые теперь сообща клюют белую альбиносицу.

– В тот день меня отпустили, сказали, чтобы прописался в две недели, не то вышлют за 101-й километр…

– Да-да, а потом – в кабинет номер 101, дело номер 11, абзац 1… Знаем! – смеется она и сквозь смех уточняет: – Вы же говорите, что квартиру вам оставила бабушка?.. Чего же им тогда от вас было надо?

– Дело в том, что я не успел оформить наследство. Я же был тут, в Германии, где верой и правдой служил на пользу общего дела…

Вдруг фрау Мизера резко сбрасывает с колен миску с яблоками (они катятся по полу), встревоженно распахивает окно и выглядывает наружу.

Не успел я спросить, в чем дело, как в окно влетел орел, приземлился прямо на белую альбиносицу и начал ее нещадно истязать.

Летят брызги крови, розовые перья. Индюшка страдальчески всхлипывает, а фрау Мизера, запрыгнув обратно в кресло, сует руку за пояс, шарит у себя между ног; видно, как ее рука ходит вверх-вниз по лобку…

Индюшка вопит, орел скользит когтями по перьям, выдирая их с мясом. Другие птицы в панике попрятались под раскладушки. А фрау Мизера, схватив другой рукой обломок рога, сует его туда же, за юбку, шарит там, со стоном доканчивая дело и блаженно замирая с закрытыми глазами.

Орел, еще пару раз долбанув индюшку по башке, бросает ее, полумертвую, взлетает на ширму, начинает чиститься. Истерзанная альбиносица заползает под раскладушку, а фрау Мизера слабым голосом просит подать ей воды.

– Вам плохо, фрау Мизера? – ищу я стакан, не очень удивляясь ее действиям (от рыжух чего хочешь ожидать можно).

– Нет, мне совсем не плохо, мне очень даже хорошо… Называйте меня Лизетта! – говорит она, не открывая глаз и облизывая обломок рога.

– Лизетта – очень красивое имя! – Я воодушевленно подаю ей стакан с водой.

Она берет его ощупью, что-то мычит, с трудом открывает шалые глаза и непонимающе смотрит на меня:

– Ах, это вы… Ну, продолжайте, я слушаю!

Косясь в беспокойстве на ширму, где сидит орел и недоверчиво-мрачно, испытующе смотрит на меня, я бормочу:

– Вон там, в бумагах, повестки… После милиции начали меня вызывать в ОМОН. Знаете русский ОМОН?

– Кто же его не знает – крепкие ребята в масках, с такими приятными толстыми палками… – мечтательно говорит она.

– Вот-вот. Один из них, некий Дубягин, просил в Германии политическое убежище (номер дела не помню, можно уточнить). Я переводил беседу. А его вместо убежища в немецкую тюрьму посадили, а там ваши фашисты его изнасиловали хором… Вот он со злости на меня в Москву своим дружкам настучал – мол, предатель родины и изменник, на проклятых немцев работает и нашего брата гнобит… Его дружки поймали меня, увезли в свое логово, избили, к батарее приковали…

– И что сделали? Тоже изнасиловали? – быстро и настороженно спрашивает она с большим интересом.

– Нет, не успели… Они пошли водку пить, а я сумел руки из наручников вытащить… У меня с детства все суставы выворачиваются… Я пальцы по одному из наручников вытащил и в окно сбежал… Что делать дальше?.. Домой идти нельзя. Паспорта нет. Пришлось к той женщине, что меня любит, поехать. Она в Подмосковье жила. Ну, сидел там около месяца. Думал, притихло все. Тут – новое несчастье: чеченцы наехали… Знаете чеченцев?..