Читать книгу "Одиночество-12 - Арсен Ревазов"

Антон звучал злее, чем обычно, но Мотя был в полном порядке.

– Не знаю, пацаны. Не знаю… Когда я сказал, что Кем-Атеф передает им привет, они построились как шахматные фигуры. Мне кажется, они нас уважают.

– Матвей! Почему Кем-Атеф?!

– Да мне до фонаря все Кем-Атефы, Джессеры и Хатшепсуты. Просто имя запомнилось.

– Может, ты с ним встречался в трипе?

– Может быть. Я много с кем встречался.

– Так расскажи!

– Да хрен это перескажешь…

– Антон, а у тебя что-нибудь интересное было?

Антон молча пожал плечами. Мне показалось, что как-то брезгливо.

Сзади нас открылась дверь, через которую я вошел. На пороге стоял ФФ. Без кофе, естественно.

– Сейчас вы будете говорить с Джессер Джессеру. При ответе на вопрос надо вставать и кланяться. Самим задавать вопросы запрещено. От ваших ответов зависит ваша судьба в параллельном мире.

– Как в параллельном? А на счастливую старость в этой жизни нам, значит, рассчитывать не приходится? Брат Федор, вы не много на себя берете?

ФФ выслушал меня, ничего не ответил и исчез. Мне не понравилась такая быстрая реакция хатов. Как они смогли практически моментально соориентроваться? Почему Джессер Джессеру с такой готовностью пошел на переговоры? Однако на Матвея слова ФФ произвели самое положительное впечатление.

– Было бы неплохо, – мечтательно произнес он, чтобы Джессер Джессеру оказался молодой красивой девушкой. Я бы ее очаровал… Иосиф бы мне помог…

Я с уважением посмотрел на Матвея. Но тут вмешался Антон.

– Специально для таких таких как ты, Матвей, великий русский поэт Жуковский предлагал царю проект по замене смертной казни неким специальным религиозным таинством.

– Неужели Жуковский был против смертной казни?

Я был искренне удивлен такими прогрессивными взглядами в то время. Хотя с другой стороны, друг Пушкина…

– Он был за смертную казнь. Он предлагал вешать осужденных в закрытом помещении вроде церкви, под торжественное пение псалмов. Его главный довод был такой: отгороженное место и мощь звуков хора заглушат все непотребные звуки и не позволят осужденным куражиться при зрителях, щеголять своей развязанностью или отвагой перед лицом смерти.

– Э, Антон! С таким настроением ты слоника не продашь.[118]

Но расшевелить меланхоличного Антона было не просто.

– У меня сегодня как у женщины: настроение определяется одеждой.

– А чем тебе не нравится наша одежда? По-моему очень экзотично.

– Капюшонами. Мне кажется, что они здесь специально для того, чтобы в решающий момент их надели нам на голову. Точно в таких же балахонах казнили декабристов.

Я критически оглядел нас. Если вспоминать фильм «Звезда пленительного счастья», то Антон был прав. И что теперь делать? Раздеваться?

– Сейчас мы все устроим.

От превкушения драки Мотя прямо светился.

– Если тебе не нравятся капюшоны – пожалуйста. Наша фирма уже десятки лет избавляет людей от надоевших им капюшонов.

С этими словами Матвей начал с треском отдирать наши капюшоны от хитонов. Через полминуты мы оказались с ободранными воротниками, но не успели понять, до какой степени наш наряд стал позитивнее, потому что включился динамик и женский голос, немного усталый, предложил нам встать и поклониться.

– Матвей, а ты ведь как воду смотрел. Джессер Джессеру – женщина! Вопрос, конечно, симпатичная ли она… Вставать то будем?

– Ну разве что как истинные джентльмены перед дамой.

Мы с Матвеем поднялись. Матвей даже поклонился в сторону кафедры. Антон сидел не шевелясь.

– Я жду.

Я как раз раздумывал о том, почему этот голос кажется мне таким знакомым, как вдруг Матвей произнес насмешливо и зло:

– Дорогая! А что это ты там за стенкой спряталась? Выходи поговорим. Здесь все свои.

Антон посмотрел на Мотю взглядом, которым простые волшебники смотрели на шипящего, говорящего по-змеиному Гарри Потера. И, честное слово, взгляд этот был – каким-то отчужденным. Я стал вспоминать, когда это Антон смотрел на Мотю таким взглядом, но тут открылась дверь перед кафедрой, и я вздрогнул. На кафедру поднималась Дина. Она была одета как обычно: в синих джинсах и черном свитере. Только на шее у нее висела тяжелая золотая цепь с большим овальным медальоном.

– Так это все-таки ты, – сказал просто и сухо Антон.

– Это я. Вам повезло. Никто не причинит вам боль. Вы просто еще раз уснете. Это, впрочем, не касается Иосифа.

Я взял себя в руки, сделал вид, что все происходящее, действительно, меня не касается, сел на скамью, одел наушники и поставил Bang Bang. Учитывая, что с нами собирался поговорить Джессер Джессеру, мое поведение скорее всего показалось окружающим неадекватным.

I was five and he was six

We rode on horses made of sticks

He wore black and I wore white

He would always win the fight

Bang bang,

He shot me down

Bang bang,

I hit the ground

Bang bang,

That awful sound

Bang bang,

My baby shot me down.[119]

Мир окончательно и бесповоротно сошел с ума. Жена Антона и моя сестра сообщила нам, что убьет нас не больно.

Глава 33

В ранней молодости меня смущала какая-то избыточная ясность восприятия. Все было или хорошо и понятно или плохо и непонятно. И только где-то на самой глубине души плескалось, что на самом деле все должно быть по-разному. Поэтому я действовал по стандартам, указанным в простых песнях. Если я любил – я любил. Если я лечил – я лечил. Если я не знал, люблю я или нет – я бросал. Мне кажется, что именно из-за что все у меня было так просто, я все это забывал. И хорошее и плохое. Запоминаются-то сложности…

Например, не так давно, когда я в очередной раз брюзжал по поводу Дины, Антон напомнил мне совершенно забытую историю, как мы, веселые, очень молодые и не очень пьяные (нельзя же, правда, быть одновременно веселым, трезвым и умным!) возвращались с одного из первых концертов «АукцЫона».

Жизнь казалась настоящей. Точнее об этом как-то не думалось. Матвей встал на руки и прошел так метров двадцать по занесенной снегом улице пока не грохнулся, подскользнувшись на обледеневшем канализационном люке. Причем как раз в тот момент, когда я закричал на всю улицу: «В здоровом теле – здоровый дух!»