Читать книгу "Пакт - Полина Дашкова"

– Несмотря на твердость и жестокость, которые, как мне показалось, я прочел на его лице, у меня сложилось впечатление, что передо мной человек, на слово которого можно положиться.

В день визита Габи впервые услышала из уст своего сдержанного, интеллигентного мужа поток невообразимой брани в адрес мистера миссионера. Между немецкими ругательствами мелькали странные слова, вроде бы русские. Габи уже достаточно хорошо изучила русский, но таких слов не знала.

– Это что? – спросила она. – Переведи!

– Не для твоих ушей, – ответил Макс.

Через неделю мистер миссионер опять прилетел, на этот раз свидание состоялось в маленьком живописном городке Годесберге на Рейне. Личный переводчик фюрера Пауль Шмидт, тоже участник заговора, составил отчет для МИД. Надо отдать должное мистеру Зонтику, в начале переговоров его несколько смутили наглый напор и непрерывный истерический поток речей. Гитлер уловил напряжение, сбавил тон, пошел на мелкие уступки и сумел очаровать мистера Зонтика. Прощались они тепло, Чемберлен сказал, что у него появилось чувство, будто между ним и фюрером установились доверительные отношения.

Вернувшись в Лондон, премьер-министр выступил по радио.

«Как бы мы ни сочувствовали маленькому народу, вступившему в войну с сильным соседом, мы не можем только из-за этого вовлекать в войну всю Британскую империю. Если нам и придется воевать, то по более серьезному поводу».

Ну а что же французы? Что Москва? И, наконец, сами чехи?

Премьер-министр Франции Деладье во всем был солидарен с Чемберленом. Президент Бенеш выдерживал колоссальное давление англичан и французов, они требовали принять все условия Гитлера и твердили, что в противном случае Чехословакия станет виновницей кровавой европейской бойни. Чешская армия была хорошо вооружена и готовилась дать отпор немецкой агрессии. Из Москвы еще в июне пришло сообщение от посла Шуленбурга: «СССР вряд ли окажет помощь капиталистическому государству».

Гитлер вернулся в Берлин 24 сентября. Заговорщики назначили дату путча – 29 сентября.

В игру вступил Муссолини. Он предложил свое посредничество в переговорах. 28 сентября в палате общин Чемберлен заявил:

«Какое бы мнение благородные члены палаты ни имели о синьоре Муссолини, я верю, что каждый приветствует его мирный жест. Господин Гитлер приглашает меня встретиться с ним в Мюнхене завтра утром. Он пригласил также синьора Муссолини и месье Деладье».

Утром 29-го, именно в тот день и час, когда заговорщики планировали арестовать Гитлера, занять силами войск рейхканцелярию, главные правительственные учреждения и министерства, Гитлер вместе с Муссолини встречал в Мюнхене дорогих гостей, премьер-министров Англии и Франции.

Переговоры проходили в спокойной, доброжелательной атмосфере. Гитлер излагал свои требования. Премьеры слушали. Только один раз, когда Чемберлен спросил что-то о правах чешских фермеров, Гитлер сорвался и заорал:

– Наше время слишком дорого, чтобы тратить его на такие мелочи!

Больше мистер миссионер не перебивал фюрера.

К вечернему заседанию соизволили пригласить чехов, но не в зал, а в соседнюю комнату. Доктор Войтех Маетны, посол Чехословакии в Берлине, и доктор Хуберт Масарик, сотрудник МИД, просидели в этой комнате восемь часов в полной неизвестности. Наконец поздно вечером советник Чемберлена сэр Гораций Вильсон ознакомил их с основными пунктами четырехстороннего соглашения. Чехи попытались протестовать, но сэр Гораций оборвал их и быстро вышел из комнаты.

В половине второго утра Гитлер, Чемберлен, Муссолини и Деладье (именно в таком порядке) поставили свои подписи под Мюнхенским соглашением. Теперь немецкая армия могла беспрепятственно ступить на территорию Чехословакии и оккупировать Судетскую область. После подписания фюрер и дуче удалились, и тогда, наконец, в зал позвали чехов, чтобы ознакомить их с текстом договора.

Джованни Касолли был в Мюнхене, в свите дуче, оттуда заехал в Берлин, позвонил Габи.

Стояло бабье лето, теплые сухие дни. Они встретились в Тиргартене. Ося рассказал, как светились глаза фюрера и раздувались щеки дуче, когда они спускались по ступеням Фюрерхауса после подписания договора, как зевал Чемберлен, возвращаясь в свой отель. Деладье выглядел мрачным и подавленным. Кто-то из толпы журналистов спросил, доволен ли месье соглашением, месье ничего не ответил.

– Ну а что же Сталин? У них ведь был договор с Бенешем? – спросила Габи.

– Был, – кивнул Ося.

– Поляки и румыны не пропускают Красную армию через свои территории на помощь чехам?

– Поляки не пропускают, а вот с румынами нарком Литвинов договорился.

– И что?

– Ничего, как видишь… Ладно, Габи, у нас мало времени. Как твой муж?

– Держится, верит, что появится еще один шанс. Удар, конечно, жуткий. Все развалилось. Теперь никто из генералов возразить фюреру не посмеет, а уж об аресте речи быть не может. Гениальный фюрер хапнул очередной лакомый кусок так же легко, как Рейнскую зону и Австрию, без единого выстрела, не пролив ни капли немецкой крови. Скажи, это правда, что Бенеш клюнул на удочку Гейдриха и передал Сталину миф о заговоре в Красной армии?

– Не знаю. Вполне возможно. Искренне поверил и счел своим долгом предупредить, они ведь были союзниками.

– Тупые чехи сами себе роют могилу, – пробормотала Габи.

– Прости, я не понял.

– Так… вспомнила пьяный треп одного полковника СС.

– Зонтик тоже хотел предупредить Гитлера о заговоре, – заметил Ося. – Это напрямую касалось твоего мужа. К счастью, хотя бы одна подлость Чемберлена не удалась, а то из мистера миссионера он превратился бы в мистера убийцу.

– Ты и это знаешь!

– Ну, я ведь работаю на английскую разведку, – Ося виновато улыбнулся и развел руками.

– А на советскую? – спросила Габи чуть слышно.

– Куда же я денусь? После того что натворил этот ублюдок Зонтик, кроме русских, никого не осталось. Работать на них практически невозможно, информацию передавать некому, если она все-таки доходит до Сталина, он ее не воспринимает. Я бьюсь лбом о стену, ищу лазейки, иногда нахожу, сам не понимаю, зачем это делаю, но выбора нет.

Ося вдруг обнял ее, стал целовать. Весь этот год, встречаясь, они ни разу не прикасались друг к другу, честно держали дистанцию.

У маленькой Габи закружилась голова, отчаянно забилось сердце. У взрослой хватило сил отвернуться от его губ и сказать:

– Прости, мне пора. Меня ждет муж. Не могу его обманывать, особенно сейчас.

* * *

Жгучий интерес Сосо к Адольфу слегка остыл в 37-м, в разгар чисток. После третьего показательного процесса в марте 1938-го, обглодав косточки Бухарина, Рыкова и еще десятков тысяч жертв ритуального пиршества, сытый демон Сталин отвернулся от своих разгромленных владений и повернул бычью башку в сторону голодного демона Гитлера.