Читать книгу "Дьявол из Саксон-Уолл. Поспеши, смерть! - Глэдис Митчелл"

— До этого я додумалась. Диш мне почти все рассказал.

— Я не буду ничего добавлять к его рассказу. Не считаю, что честно обременять тебя этим знанием. Я серьезно, Беатрис, обычно я рада с тобой всем делиться.

— Да, понимаю. Это был член семьи, конечно же?

— Да, это был член семьи. Лучше прими как данность, что это сделала я. Я способна убить.

— Но не спланировать убийство. А оно было запланировано. Трудно было бы ожидать от Провидения, что человек, столь яростно ненавидимый, будет убит случайно. И я знаю, что это не Рудри.

— Да, ты это говорила. Но откуда ты знаешь?

— Он проходил у меня психоанализ. Если бы он совершил убийство намеренно или даже случайно, я бы об этом узнала. Он не мог бы этого скрыть. Это не доказательство с точки зрения закона, но ты можешь считать, что это правда.

— Понимаю, — сказала Мэри Хопкинсон.

— Остаются двое: Гелерт и Миган, — оживленно продолжала миссис Брэдли.

— Да, Гелерт и Миган. Беатрис, оставь это, пожалуйста, и попытайся забыть. Гелерт через год в это время будет уже в Америке. И это он не сейчас решил, а планировал с весны. А Миган — что ж, она вернется в Англию, если выйдет за Рональда Дика. Он получил назначение в Манчестер. И для всех будет лучше, поверь мне, если мы все это сохраним в секрете. И дети любят своего отца — по крайней мере…

— По крайней мере, Гелерт его не любит, — спокойно сказала миссис Брэдли. — Ты не видела, Мэри, кишки бедной Ио, разложенные буквой «А»?

— К счастью, нет. А кто это — Ио?

— Это была корова. Обаятельная и симпатичная корова. — Она помолчала. — Думаю, ты знаешь, Мэри, что Ио послужила спичкой, поднесенной к железнодорожному составу с порохом.

— Эту корову убил Армстронг?

— Нет, он ее мучил. А убил ее человек, знающий гомеровские ритуалы, и внутренности ее (их всегда, даже в римские времена, изучали авгуры, чтобы узнать волю богов) разложил инициалом человека, которому предстояло быть убитым. Нескольких из нас не было в лагере, когда убили корову, так что это всего лишь рассуждение.

— Я не хочу слышать об этой корове, — сказала Мэри Хопкинсон. — Это отвратительно.

— И убийство отвратительно, — рассудительно ответила миссис Брэдли.

Отдав дань этому популярному мнению, она быстро заговорила дальше:

— Конечно же, Армстронга убила Миган. Она его пригласила к чаю, правда ведь? Они после чая играли с луком, и она воспользовалась возможностью. Наверное, она хороший стрелок, Мэри. Диш знает, что это сделала Миган?

— Мог догадаться. Я ему не говорила. Какое счастье, что я тебя знаю достаточно, чтобы быть уверенной, что дальше ты не пойдешь! Конечно, Миган поступила недопустимо, но от скольких забот это нас избавило! А почему ты спрашиваешь про Диша? Это важно, знает он или нет?

— Я думаю, ему приятно было бы поздравить Миган. Он сказал, что выстрел прекрасен. А в Эфес голову отвез Рональд Дик. Именно потому, что это сделал он, я смогла понять, какое было оружие. По своему психологическому складу он единственный, кто счел бы своим долгом убить гадюк, а не просто их выбросить. Потом Миган его выдала, сама того не желая. Она велела ему не пытаться спрятать одежду Артемиды, потому что он ничего не умеет прятать! Это «ничего» явно указывало на голову. Поняв, что Дик — сообщник преступника после совершения преступления, я припомнила рога козерога, которые он купил в Афинах. Рога навели меня на мысли о пуле. Дик как сообщник, лук как смертельное оружие, гомеровский ритуал, связанный со смертью Ио, — это указало на Миган.

— Но почему убийцей не может быть Дик? Он тоже знает гомеровские ритуалы.

— Дик не мог бы согнуть лук, — сказала миссис Брэдли.

5

Миссис Брэдли дописывала свой дневник, быстро и уверенно. Мотив был ясен, характер преступника согласован с его деянием, все улики сходились.

— И все же, — сказала она себе, — в глубине души я чувствую, что есть еще один момент, который я упустила. Что же это может быть?

Но она не перестала писать, ручка летала над бумагой, оставляя аккуратные не поддающиеся расшифровке иероглифы, доказывающие вину Миган Хопкинсон.

— Страстно преданная своему отцу, она не могла вынести мысль, что он попадется на зуб Армстронгу.

— Решительный и беспощадный характер. Родная мать ее назвала «крайне жестокой и бессердечной».

— Обладает необходимой силой, чтобы согнуть лук из рогов козерога. Кстати, если бы я не поняла насчет лука, как только услышала о рогах, сколько бы у меня заняло времени решить проблему оружия, не оставляющего видимых следов?

— Миган суеверна. Несколько раз доверительно говорила, что ей не нравится «возня», которой занят ее отец, что из этого может выйти что-то непредвиденное и вредное. Она принесла в жертву корову, посвященное Гере животное, и, чтобы подчеркнуть свою решимость, начертила павлина Геры в пыли рядом с Армстронгом, когда он спал в Микенах.

— Она считала, что действует в порядке самозащиты. Она слышала (вероятно, от самого Армстронга), что между ними будет заключен брак — как выкуп за избавление сэра Рудри от его трудной ситуации. Ни она, ни сэр Рудри не знали, что Армстронг уже женат.

— Гелерт также был в определенной степени вовлечен в историю с Армстронгом. Девушка ее возраста могла, вероятно, видеть себя спасительницей семьи. Жаль, что не нашлось храбрецов среди мужчин.

— Дик, разумеется, сознался в преступлении, зная, что его совершила Миган. Интересно было заметить, что, хотя он не обезглавил Армстронга, страх за безопасность экспедиции заставил его обезглавить змей. Воспоминание об этом вызывало у него тошноту, хотя все мои упоминания об отрезании головы у трупа (что сделал Диш, а не он) почти никакого впечатления на него не производили.

— Интересно, как она планировала совершить убийство? Она не могла знать о луке до возвращения в Афины, а обет Гере принесла до того, в Микенах.

Микены!

Ключ появился внезапно. Темная долина с жуткой традицией кровопролития — вот фактор, который все время от нее ускользал. Если бы отряд не побывал в Микенах, неизвестно, осуществилось ли бы убийство вообще.

Миссис Брэдли отложила перо, закрыла глаза и зашевелила губами, будто в молитве.

Она вспомнила наступление ночи в предгорьях, каменную цитадель на высшей точке равнины. Увидела высокую девушку, окутанную тьмой, стоящую на массивной стене над воротами, глядящую на извилистую дорогу, на море, на равнину — все это древнее, как сама история. Это Миган Хопкинсон бросала последний взгляд в ночь, сгущавшуюся над Львиными Вратами и Аргивской долиной.

Но разве не была она и Клитемнестрой, глядящей на дорогу в Микены в ожидании огня маяка, возвещающего о падении Трои, прислушивающейся к стуку колесницы, хрустящей по песчаной дороге, замышляющей смерть царя людей, возвращающегося с десятилетней войны?