Читать книгу "На что способны блондинки - Николас Фрилинг"

— Да-да, конечно. Но что делать мне? Я имею в виду сейчас.

Луи закурил сигару; она потухла. Он вынул ее изо рта, посмотрел с легким раздражением. Обертка надорвалась. Принц отбросил сигару.

— У тебя есть деньги?

— Есть кое-какие.

— Иди в отель. Переночуй. Ничего не предпринимай. Просто приди в магазин, как обычно, утром. Открой его, как обычно. Ты увидишь меня совсем скоро. Тогда я и скажу тебе, что представляется мне наиболее правильным.

— Ладно, — с большим облегчением сказал Дик. — Э… могу я выпить?

— Извини. Да, конечно. Наливай себе сам. Между прочим, ключи до сих пор у тебя?

— От квартиры? Да. Но он сказал, что сменит замки, хотя, наверное, не всерьез. Думаю, он уверен, что я вернусь.

— Он уверен, да. Но отдай их мне, ладно?

Парень посмотрел так, как будто он был только рад от этих ключей избавиться.

— А если он закрылся на засов?

— Ну тогда, — рассудительно сказал Луи, — я позвоню.

— Мистер Принц… а как насчет этой женщины?

— О женщине не беспокойся, — сказал Луи раздраженно. — У меня нет сомнений, что я узнаю, как ее найти. А теперь ступай, Дик, — добавил он нетерпеливо. — У меня куча дел. Сходи в кино. — Принц через силу улыбнулся парню, похлопал его по плечу и заговорил сердечным тоном: — Теперь уже не о чем волноваться. Не беспокойся. Я старый человек — мне на моем веку доводилось видеть и не такие чудные вещи. Просто оставь это мне.

Дик неуверенно встал.

— Все будет в порядке, — еще раз повторил Луи с уверенностью, удивившей Дика.

Оставшись в одиночестве, Луи выпил еще одну рюмку виски. Теперь все было просто замечательно. Он больше не чувствовал усталости. Он размышлял какое-то время, оглядывая комнату и почесывая шею, прежде чем отправиться к большому комоду в стиле эпохи Регентства. Он открыл нижний ящик и порылся в нем. Ужас — сколько же здесь хлама. Луи аккуратно положил потухшую сигару в пепельницу. Где-то тут должна была быть масленка; где же он ее видел в последний раз?

Когда в дверь позвонили, Ларри Сент не удивился; он ожидал чего-то в этом роде.

— Да? — сказал он в переговорное устройство.

— Это мистер Сент?

Не парень — женщина! Его улыбка стала шире.

— Он самый.

— Это миссис Ван дер Вальк. Нужно ли мне представляться?

— Одну минутку, пожалуйста, я сейчас спущусь.

Он заблокировал замок парадной двери, потому что у маленького мальчика Дики все еще были ключи, а относительно этого маленького мальчика существовали определенные планы. Но он был рад видеть эту женщину. Интересно было, до чего она докопалась?

— Простите великодушно. Я больше не ждал никаких гостей. Но вы нисколько меня не потревожили. Не желаете ли пройти наверх? Вы знаете дорогу, как я полагаю, но позвольте мне пойти первому. Ну вот, мы и пришли. Присаживайтесь, пожалуйста. Нет, вам нет нужды представляться. Это, боюсь, довольно запоздало с моей стороны, но я выяснил, кто вы и почему вы здесь. И позвольте мне — опять же, к сожалению, с большим опозданием — выразить вам самые свои искренние скорбь и сочувствие.

Арлетт села туда, где она уже сидела в этот вечер. Прошло всего три часа. И как много случилось с тех пор. Или, пожалуй, не так уж много. Теология! Время потребовалось ей, чтобы понять, что она ответственна за свои собственные грехи, а не грехи других людей. И теперь, когда она подошла к последнему этапу, не испытывала страха, смятения или хотя бы нервозности.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить?

— Благодарю вас.

— Тогда сигарету?

— Да, если можно.

Он дал ей прикурить с лучистым и восторженным взглядом. «Я ничего ему не спущу, — подумала она. — Даже его попытку меня обольстить. — Она посмотрела на него, несколько озадаченная. — Хилари говорит — сумасшедший. Бейтс считает — злодей. Отравленный, объясняет она, пороком. Я не знаю. Может быть, он принимает какой-то наркотик. Говорят, наркотик опасен — он затушевывает различие между душевным здоровьем и безумием до такой степени, что никто не может отличить одно от другого. Мне это совершенно не интересно. Психология больше ничего не объясняет. У меня нет даже никакого философского обоснования того, что я собираюсь делать. Просто теология. И боюсь, я очень скверный теолог».

— Вы уж попытайтесь простить мою глупость, — непринужденно говорил Сент. — Иногда мы не видим того, что находится у нас под самым носом. И я был уверен, что полиция быстро обозначит свою цель. Не желаете ли чашку кофе? Нет. Вы уверены? Как я уже говорил, мне это просто никогда не приходило в голову, и все сочтут меня совсем уж простачком.

«Это, — подумала Арлетт в замедленном темпе, — Нейл, сын несчастного Ассинта». Она совсем ничего не знала об этом персонаже. Кроме того, что ей рассказывал Ван дер Вальк, — этот Нейл предал маркиза Монтроза[94].

— Мистер Сент, — сказала она. — Ваша жизнь загублена.

— Простите, что?

— Ваша жизнь, — проговорила она отчетливо, — в моих руках. Я все тщательно обдумала. Я должна отдать ее вам — у меня нет выбора.

— Боюсь, — сказал Сент, приподняв брови, — что я вас не понимаю.

— Нет? Ну что же, я объясню. Мы считаем, что при помощи юридических процедур до вас не добраться. Наверное, полиция, и суд, и судебный исполнитель, и все остальные могли бы доставить вам массу неприятностей. Боюсь, мне все это не слишком интересно. Мой муж был профессионалом и знал, как призвать людей к ответу. Вы убили его. Я не знаю почему. Некоторые люди считают, что вы — сумасшедший. Другие говорят, что всего лишь злодей. Мне нет до этого дела. Вы, похоже, умны. А еще вы, похоже, совершенно уверены, что недосягаемы для человеческого правосудия. Опять же я не знаю. Если поверить тому, что я слышала сегодня вечером, то вы способны взвалить ответственность на мальчишку. Можете ли вы это или нет, мне кажется не важным. Я не знала, что делать, а потому послушалась совета своих друзей. Они хотят убить вас.

На лице у Сента появилось изумленное, слегка испуганное выражение. «Неужто такие чокнутые и впрямь могут разгуливать на свободе», — казалось, думал он. Арлетт, ничуть не заботясь о произведенном ею эффекте, упрямо продолжала:

— Да, мистер Сент. Моя подруга предложила просто убить вас, избавить мир от угрозы. Как? Не знаю. Но действительно, это все очень просто. Ведь человеческая жизнь дешева, но убийство — серьезное дело. Я вам расскажу. Моей подруге доводилось делать это раньше. Она — очень решительный, целеустремленный, знающий и деятельный человек. Когда-то — давным-давно — она бросила гранату в человека. Это было во время войны. В какого-то высокопоставленного офицера Sicherheitsdienst[95], здесь, в Амстердаме, в том, что тогда называлось Еутерпестраат, недоброй памяти. И теперь она готова сделать это снова. Она, вероятно… нет, не сумасшедшая, но существует мономания. Видите ли, мистер Сент, если вы сделали подобную вещь, это оставляет на вас мету на всю оставшуюся жизнь. Вы слишком молоды, чтобы это знать. Я, наверное, на десять — пятнадцать лет старше вас, я ходила в школу во Франции, но знаю, как делаются такие вещи и как принимаются такие решения. Вот почему мне понятен такой образ мыслей. Но мы не на войне. Вы, вероятно, не поймете, когда я скажу, что не могла этого принять, потому что это казалось мне неправильным с философской точки зрения. Взорвать вас, мистер Сент, — это, наверное, правильный и справедливый поступок. Вы спланировали и осуществили безжалостное убийство моего мужа. Я очень долго размышляла над этим и, наверное, сама помутилась рассудком. Но я не могу этого принять.