Читать книгу "Дух мщения. Битва за Молех - Грэм Макнилл"

— Ты мне снился, — сказал Аксиманд в перерыве между вдохами. Казалось, он не столько злится, сколько сожалеет. — Снилось, что ты жив. Почему ты должен был выжить?

Локен перекатился и выпрямился, а пальцы Аксиманда сомкнулись на обернутой в кожу рукояти Скорбящего.

Он взмахнул мечом. Клинок вгрызся в броню и плоть.

Ливнем хлынула кровь.

— Больше никаких снов, — произнес Аксиманд.

Проксимон Тархон был повержен, он распростерся поверх Ареса Войтека. В его теле было пробито три воронки от массореактивных зарядов. Гер Геррадон все еще слабо шевелил ногами, но можно было только гадать, жив он или же просто подергивается перед смертью.

В одной руке Севериана был боевой нож, в другой — болт-пистолет.

Он убил дюжину луперков, сделав ровно столько же выстрелов и режущих ударов, перемещаясь в схватке, словно призрак. Люди видели его, но не замечали, не понимали значения видимой ими картины, пока не становилось слишком поздно.

Севериану никогда не требовалось больше одного удара.

Обычно этого оказывалось достаточно, однако Абаддон лишь пошатнулся от колющего выпада и продолжил сражаться. По крайней мере, это позволило Варрену выйти из боя и прийти на помощь Локену.

Сражение перешло в поединки, но это не могло длиться долго. Пистолет опустел. Он выбросил бесполезный груз.

Севериан увидел свою цель и, будто движущаяся тень, направился к Граэлю Ноктюа.

Сержант Заколдованных увидел его приближение, что уже само по себе было весьма необычно. Он ухмыльнулся и достал свой клинок.

— Двадцать пятая против Двадцать пятой, — произнес Ноктюа. — Приятно симметричный бой, да?

— В конце ты умрешь, так что симметрия может катиться в преисподнюю.

Они сошлись, как в тренировочных клетках. Низко пригнувшись, клинок к клинку, вытянув руки и глядя друг другу в глаза.

Первым пришел в движение Ноктюа, который сделал ложный выпад справа. Севериан с легкостью это предугадал. Он парировал настоящий удар, крутанулся понизу и ткнул противника в пах. Блок предплечьем, обратный удар локтем, угодивший в пустой воздух. Севериан поймал Ноктюа за руку и ударил лбом.

Грааль метнулся назад, увлекая Севериана за собой.

Они покатились по полу, силясь высвободить руки с ножами.

Первым выбрался Севериан. Он ткнул Ноктюа в бок. От удара тот перекатился, и клинок со скрипом вышел наружу. Севериан оттолкнулся и освободился. Оружие врага рассекло ему шею сбоку, на волосок от того, чтобы перерезать горло.

— Всегда тебя ненавидел, Севериан, — произнес Ноктюа. — Даже до возвышения.

— Мне никогда не было до тебя столько дела, чтобы ненавидеть.

Они снова сошлись. Укол, порез, блок, поворот. Клинки казались жалящими змеями. Оба воина пустили кровь. Оба были под стать друг другу. Еще какое-то время, и разницы уже не будет.

— Ты хорош, — сказал Севериан.

— Двадцать пятая хорошо учит своих воинов.

Севериан взмахнул клинком перед лицом Ноктюа.

Тому в глаза попала капелька крови, и Севериан воспользовался долей секунды, на которую противник отвлекся.

Он вогнал свой кинжал в центр груди Ноктюа, провернув клинок там, где располагалось сердце.

Лицо Заколдованного исказилось от боли.

— Не так хорошо, как Хтония, — произнес Севериан.

Боль была невероятной — сильнее, чем все, что когда-либо доводилось испытывать Локену. Она заполнила его и раздавила. Обошла биотехнологические механизмы подавления. Она не давала закрыться вратам страдания в позвоночнике. Там, где Скорбящий рассек ребра, ощущалось ядовитое жжение, с которым в кровеносную систему проникало нечто омерзительное. Клинок был отравлен?

Он завалился набок, силясь не корчиться и не заплакать.

Аксиманд стоял над ним, надписи по длине желобка втягивали в себя багряные нити с лезвия. Локен перевернулся на живот, продолжая зажимать одной рукой пробоину в доспехе. Он пополз прочь, зная, что это бесполезно.

Варрен стонал, лежа в луже собственной крови. Возвратный удар Аксиманда отсек ему правую руку в локте и вспорол грудь. Старые раны снова кровоточили, шлем треснул посередине.

Локен приподнял голову. Воздух внутри Двора Луперкаля сгустился, и он увидел, что их последний рывок во имя толики победы пресекли.

Абаддон, наконец, уложил Рубио и прижал Брора Тюрфингра к палубе. Фенрисиец продолжал отбиваться от Первого капитана, но даже его силам было не сравниться с терминаторской броней. Серворуки Войтека издавали хрип и пощелкивание, безуспешно пытаясь поднять его в вертикальное положение. Рядом с ним неподвижно лежал Проксимон Тархон. Ультрамарин продолжал сжимать свой окровавленный гладий, но его голова низко поникла на покрытую воронками грудь.

На ногах оставался только Севериан — его окружали луперки, и выхода не было. У его ног лежали тела Гера Геррадона и Грааля Ноктюа, кровь которых смешивалась в растекающейся луже. Глаза Севериана метались из стороны в сторону в поисках выхода, но не находили его.

Локен услышал, как кто-то выкрикивает его имя, и, моргнув, набрал полные легкие потеплевшего и обжигающего воздуха. Его пронзила боль от тяжелой раны в боку.

Локен повернулся к источнику крика.

Увиденное было лишено смысла.

Йактон Круз стоял на коленях перед троном Луперкаля, спиной к Локену. Магистр войны прижимал его к груди и что-то шептал Вполуха.

Потом Локен увидел торчащие из спины Круза когти магистра войны.

Хорус выдернул руку и оттолкнул Круза от себя.

Йактон рухнул на палубу — Локену открылась зияющая в его груди рана.

Магистр войны высоко поднял влажной перчаткой два сердца Йактона Круза. Оба были яркими от насыщенной кислородом крови, и они сократились в последний раз.

— Нет! — закричал Локен. — Трон, нет!

Он пересилил резкое жжение, пронизывающее тело, и подполз туда, где лежал Йактон Круз. Глаза Вполуха были широко раскрыты и полны муки. Он шевелил челюстью вверх-вниз, пытаясь заговорить, пытаясь придать своим последним словам осмысленность.

Но ничего не выходило. Боль была слишком интенсивной, а шок от неминуемости смерти — слишком сильным.

Локен поддержал его, не в силах сделать ничего больше.

Даже будь Алтай Ногай жив, Круза уже было не спасти.

Двор Луперкаля затаил дыхание. Никто из собравшихся врагов не двигался. Умирал герой, и подобный момент заслуживал паузы даже посреди озлобленного братоубийства.

Боль Локена была несущественна по сравнению с той, что претерпевал Круз. Локен встретился с ним взглядом и увидел в его глазах потребность поговорить, отчаянный императив, который вытеснял все прочие дела.