Читать книгу "Моя жизнь. Южный полюс - Руаль Амундсен"

Во второй половине дня мы еще раз придирчиво проверили свой запас продовольствия, чтобы затем повторно обсудить наши дальнейшие действия. Оказалось, что продовольствия для нас и для наших собак хватит на 18 дней. Оставшиеся 16 собак были разделены на две упряжки по восьми собак в каждой, а поклажа саней Бьоланда распределена по саням Хансена и Вистинга. Разгруженные сани поставили на попа́, и вышла прекрасная веха. Прикрепленный к ним одометр мы не стали снимать. На обратном пути вполне можно обойтись двумя одометрами. Все эти приборы показали себя очень точными. Мы оставили также два-три пустых ящика. На одной из досок я записал карандашом, что нашу палатку «Пульхейм» нужно искать в направлении NWtW, в 5,5 мили (10 километрах) от саней. Закончив все эти дела в тот же день, мы с удовлетворением легли спать.

На другой день, 17 декабря, рано утром мы снова тронулись в путь. Бьоланду, который покинул сословие каюров и с восторгом был принят в сословие направляющих, сразу же было поручено главное и почетное задание вести экспедицию к самому полюсу. Это задание, которое мы все считали делом чести, я поручил ему в знак благодарности славным жителям Телемарка за их выдающийся вклад в развитие лыжного спорта. В этот день особенно важно было прокладывать совершенно прямую лыжню и, по возможности, точно держаться вычисленного нами меридиана. На некотором расстоянии за Бьоландом следовал Хассель, за ним Хансен, потом Вистинг и поодаль – я. Это позволяло мне довольно точно контролировать наш курс и следить за тем, чтобы мы не очень отклонялись от него.

Бьоланд показал себя отменным направляющим. Всю дорогу шел как по ниточке, ни разу не отклонился в сторону, и когда 10 километров были пройдены, мы ясно могли видеть и пеленговать оставленные нами сани. Судя по азимуту, они стояли как раз в надлежащем направлении. Было 11 часов утра, когда мы дошли до цели. Одни принялись ставить палатку, другие готовили все к предстоящим наблюдениям. Был сооружен крепкий снежный пьедестал для искусственного горизонта. Затем второй пьедестал, пониже, чтобы можно было класть на него секстант, когда им не будут пользоваться. В 11.30 было произведено первое наблюдение.

Затем мы разделились на две смены, в одной Хансен и я, во второй Хассель и Вистинг. Пока одна смена спала, другая вела наблюдения, и наоборот. Каждая вахта продолжалась 6 часов. Погода стояла великолепная, хотя небо не все время оставалось совершенно ясным. Время от времени небо заволакивала тонкая, легкая, похожая на пар пелена, которая вскоре опять рассеивалась. Эта пелена была не настолько плотной, чтобы закрывать солнце. Мы видели его все время. Однако в атмосфере происходили какие-то возмущения. Смотришь, высота солнца несколько часов остается неизменной, потом оно вдруг словно делает скачок.

Целые сутки мы проводили ежечасные наблюдения. Как-то странно было лечь спать в 6 часов вечера и, поднявшись в 12 ночи, увидеть солнце вроде бы на той же высоте. В 6 часов утра опять ложишься, а высота солнца все та же. Конечно, на самом деле она менялась, но так незначительно, что невооруженным глазом не заметишь. И нам казалось, что солнце движется по кругу на одной и той же высоте.

Приводимое мной время исчислялось по меридиану Фрамхейма. Мы продолжали основываться на нем. Наблюдения скоро показали, что мы находимся не на самом полюсе, но так близко к нему, как это возможно с нашими инструментами.

Восемнадцатого декабря в 12 часов дня наблюдения были закончены, и можно уверенно сказать, что мы сделали все, что было в наших силах.

Чтобы по возможности приблизиться еще хоть на несколько миллиметров к самому полюсу, Хансен и Бьоланд прошли четыре мили, или семь километров, в направлении вновь определенного меридиана.

В этот день за обедом Бьоланд удивил меня. За весь поход еще никто не произносил речей, но тут он, видно, решил, что настала подходящая минута, и мы с удивлением услышали торжественный спич. Но больше всего я поразился, когда он, окончив свою речь, достал портсигар и угостил нас всех сигарами. Сигара на полюсе! Вы представляете себе? Мало того. В портсигаре осталось еще четыре сигары. И как же я был тронут, когда Бьоланд протянул мне портсигар со словами:

– А это тебе на память о полюсе.

Я принял подарок и буду хранить портсигар, как один из многих трогательных знаков преданности моих товарищей по этой экспедиции. Сигары мы потом поделили в сочельник, отметив тем самым и этот праздник.

После праздничного обеда на полюсе мы начали собираться в обратный путь. Сначала поставили маленькую палатку, которую везли с собой на случай, если бы нам пришлось разделиться на два отряда. Наш искусный парусный мастер Рённе сшил ее из тонкой ветронепроницаемой материи. Она была бурого цвета, очень приметная на белом снегу. Палаточный шест надставили так, что он достигал в высоту около четырех метров. Наверху привязали маленький норвежский флаг, а под ним вымпел с надписью: «Фрам». Палатку со всех сторон надежно укрепили растяжками. Внутри я оставил в мешочке письмо на имя короля с сообщением о результатах экспедиции. Кто поручится, что нам доведется лично доложить о своем путешествии: до дома еще далеко, всякое может случиться. Я написал также короткое письмецо Скотту, полагая, что после нас он первым попадет сюда. Из вещей мы оставили секстант со стеклянным горизонтом, футляр от гипсометра, три ножных мешка из оленьего меха, камики и варежки. Напоследок все по очереди зашли в палатку, чтобы расписаться на дощечке, привязанной к шесту.

Неожиданно мы получили поздравления от своих товарищей – на желтых лоскутках кожи, пришитых к палатке у растяжек, было написано: «Счастливого пути!» и «Добро пожаловать на 90°!» Нас очень порадовали эти добрые пожелания. Они были подписаны Беком и Рённе; друзья явно верили в нас.

Расписавшись, мы тщательно завязали палатку, чтобы ветер не проник внутрь.

А затем – прощай, Пульхейм. Торжественная минута; обнажив головы, мы простились с палаткой и нашим флагом. Затем свернули лагерь и уложили все вещи на сани. Начинался обратный путь: домой, домой, шаг за шагом, миля за милей – немало их еще впереди. Мы сразу вышли на свой старый след и продолжали держаться его. Не один и не два раза мы оборачивались, чтобы бросить прощальный взгляд на Пульхейм. Снова спустилась белая мгла, и вскоре последний признак Пульхейма – наш маленький флаг – скрылся вдали.

Скольжение отличное, настроение приподнятое, и мы развили хорошую скорость. Собаки словно понимали, что мы повернули домой. Слабый летний ветерок при температуре минус 19° мы воспринимали как последний привет полюса. Там, где были оставлены сани, остановились и взяли кое-какие вещи. Дальше начиналась череда пирамидок. Наш след почти стерся, но зоркий Бьоланд различал колею. Впрочем, пирамидки выполняли свою миссию так исправно, что след был не так уж и нужен. Хотя высота пирамидок была не больше метра, они сразу бросались в глаза на ровной глади плато. Под лучами солнца они сияли, как электрические маяки. А против солнца казались черными, напоминая темные камни.