Читать книгу "Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко"

— Уходить надо с новыми ксивами[48], — пояснял Тушкан напарнику после того, как последний за рюмкой горилки поделился с ним своим планом. — Чтобы за собой никаких следов не оставлять! В Москве этот вопрос я беру на себя. Тебе, Михалыч, как с бывшему экономисту, поручается финансирование нашего предприятия. Уходить будем через Хохляндию — там полицейские не так зверствуют, и режим помягче. Потом рванём в Германию или Чехию, а потом мы с тобой разбежимся.

— Согласен! — заявил бывший экономист. — По рукам!

Оставалось найти и прижать к стенке «казначея».

— Ты мне только его покажи! — хорохорился Тушкан. — После беседы со мной он тебе всё выложит, даже то, что было с ним в босоногом детстве!

Калмыков согласно кивал головой, втайне надеясь, что «казначеи» — люди преклонного возраста, и вся «работа» с ними ограничится психологическим прессингом и до физической расправы дело не дойдёт.

Вот с этой не слишком благородной миссией друзья-подельники и сошли с поезда в холодный ноябрьский полдень на заплёванный перрон Казанского вокзала.

Свой первый визит Климент Михайлович нанёс утром следующего дня, после того, как они с Тушканом устроились на съёмной квартире в Измайлово.

— Далековато, — заныл Тушкан, переступив порог нового жилища.

— Зато безопасно, — отрезал Калмыков. — Размещайся, обстраивайся, а я тем временем подниму старые связи.

Тушкан согласно кивнул и открыл дверцу пустого холодильника.

— Я бы в твоё отсутствие, Михалыч, по хозяйству пошустрил, — шмыгнул носом Родион. — Харчей бы прикупил, обед сварганил!

— Хорошо, — согласился Калмыков и бросил на столешницу кухонного стола несколько крупных купюр. — Зря не трать и много жратвы не набирай: мы здесь ненадолго.

— Ну, это как фишка ляжет! — глубокомысленно произнёс Тушкан. — Ещё ксивы оформить надо.

— С этим придётся поторопиться, — сухо подытожил партнёр. — Сам понимаешь, если куш возьмём, то нам здесь лишней минуты оставаться нельзя.

С этими словами Климент Михайлович хлопнул дверью и поспешил вниз по лестнице на выход. Оказавшись на улице, Климент Михайлович машинально поскрёб заросший щетиной подбородок и запоздало спохватился: вид был далеко не парадный. Явиться в таком виде, значит, заранее обречь себя на неудачу. Бывшие соратники сразу заподозрят неладное и былой откровенности не дождёшься. Калмыков вздохнул: предстояли дополнительные расходы. Однако делать было нечего, и он направился в ближайшую парикмахерскую.

— Побрить и постричь! — коротко велел Калмыков, усевшись в кресло мастера.

— Как будем стричься? — поинтересовался пожилой парикмахер, накидывая на клиента свежую накидку и повязывая на шее одноразовый воротничок.

— Стригите под «бокс»! — после короткого раздумья сообщил Климент Михайлович. — Помните, была такая стрижка?

— Без проблем! — ответил мастер и взялся за инструмент.

Через полчаса из кресла встал человек, который Калмыкова напоминал отдалённо. Это был пожилой мужчина с волевым лицом, и умным, немного усталым взглядом.

— Ни дать, ни взять — отставной полковник американской армии! — поглаживая коротко стриженный затылок, пошутил Климент Михайлович и щедро расплатился с парикмахером. После чего зашёл в магазин «Эгоист», расположенный через дорогу от парикмахерской, где приобрёл недорогой костюм, строгий галстук и белую сорочку. Оставалось поменять заношенное пальто, но денег оставалось немного и Калмыков потратил ещё полчаса, но отыскал магазин «Секонд Хенд».

— Мне нужно приличное пальто, можно даже устаревшего покроя и строгий головной убор, — сказал он молоденькой черноглазой продавщице.

— Придётся немного подождать, — ответила девушка и куда-то ушла.

Через четверть часа она принесла чёрный реглан, как раз нужного размера. С головным убором пришлось повозиться: Калмыков не то, чтобы капризничал, но пытался подобрать к пальто приличную зимнюю шапку. Наконец остановил свой выбор на поношенной, но в хорошем состоянии пыжиковой шапке. Надев обновки, он с удовольствием покрутился перед зеркалом и остался доволен: теперь он напоминал именно того, кем являлся на самом деле — бывшего советского функционера на пенсии.

— Теперь можно и в гости наведаться. — пробормотал довольный Калмыков и шагнул за порог магазина.

* * *

11 час. 25 мин. 22 ноября 20** года,

г. Москва, Чистопрудный бульвар

Элеонора Владиславовна Вишневская всю свою сознательную жизнь прожила в Москве на Чистых прудах и покидала любимый город на короткое время лишь для того, чтобы окунуться в изумрудные волны Чёрного моря или глотнуть живительной минеральной воды где-нибудь на ведомственном курорте под Кисловодском. Юность Элеоноры Владиславовны пришлась на годы становления Советской власти, и рассчитывать в такое бурное время на хорошую партию даже такой красивой девушке, как она, было глупо. Поэтому, немного поразмыслив красивой головкой, Элеонора остановила выбор на выпускнике финансовой академии Иосифе Киквидзе, с которым судьба свела её на одной из студенческих вечеринок. Этот молодой брюнет с явной примесью кавказкой крови в своих действиях был энергичен, последователен, и в перспективе должен был стать одним из тех специалистов, на которых должна опереться новая власть.

— Ну, и кто твой избранник? — с нескрываемой иронией поинтересовался Владислав Вишневский, отец Элеоноры, когда дочь за утренним чаем сообщила о намерении выйти замуж. Владислав Андреевич был воспитан на старорежимных принципах и не скрывал своей политической ориентации. Будь на его месте кто-то другой, то его просторную квартиру в центре Москвы давно бы экспроприировали, а хозяина отправили на строительство очередного канала. Однако Владислав Андреевич являлся одним из столпов русской медицины, и его имя было хорошо известно во всём мире, поэтому новые власти его не трогали.

— Он экономист, — потупив очи, тихонько произнесла девушка.

— Хорошо хоть не махновец, — вздохнул отец и углубился в чтение газеты.

— Дворянин? — по привычке поинтересовалась мать.

— Нет, — ещё больше потупилась дочь. — Он из нового поколения.

— Я так и знала, что этим всё кончится! — с горечью произнесла мадам Вишневская. — Какой-нибудь кухаркин сын в косоворотке из кумача и смазанных дёгтем сапогах заберёт нашу дочь и сделает из неё посмешище!

Однако, несмотря на предубеждение семьи Вишневских, свадьба состоялась, и Элеонора сменила звучную девичью фамилию Вишневская на никому не известную пока фамилию мужа Киквидзе. Надо отдать должное прозорливости юной девушки: о сделанном в юности выборе она ни разу в жизни не пожалела. Иосиф стал тем самым молодым специалистом, из которых впоследствии сформировалась новая советская элита. Со временем муж вышел в большие начальники, обзавёлся нужными знакомствами, и Элеонора Владиславовна зажила не хуже, чем в девичестве при старом режиме. К её услугам были лучшие московские магазины и закрытые ведомственные санатории Черноморского побережья, которые она посещала с завидной регулярностью. В узком элитарном кругу Элеонора Владиславовна славилась тем, что открыто принимала ухаживания представителей московской богемы. С возрастом она стала утверждать, что именно она послужила прототипом главного женского образа в известном романе о Мастере и его возлюбленной.