Читать книгу "Огненный бассейн - Джон Кристофер"

— Хорошо, — сказал он. — Отдыхайте, Мэтью, пока мы принесем мясо. Свежее мясо, Эйприл! Это подбодрит нас.

Она улыбнулась.

— Да. Нам это необходимо.

В этот день они не ходили на поиски. После того, как остальная часть мяса была принесена в лагерь, женщины засолили то, что не пойдет в пищу в ближайшие дни. Тем временем Лоуренс с мужчинами занялся телом, лежавшим в кустах лавра. Потом он вернулся туда, где Мэтью грелся на солнце рядом с Билли.

— Ну вот, — сказал он. — Не очень глубоко, но достаточно, чтобы не добрались собаки. Компромисс между усилиями и требованиями санитарии.

Мэтью сказал:

— Как медик вы не удивлены тем, что нет болезней, даже чумы?

— Миллионы непогребенных? Не знаю. Болезни времен войн вызывались не мертвыми, а условиями. Дизентерия в Галлиполи, например, распространялась живыми. И возможны вспышки, о которых мы не знаем. Жизнь по-прежнему общественная, но общины маленькие. Мы стремимся избегать другие группы численностью больше трех человек, а одиночки избегают нас.

— А много ли одиночек?

— Вероятно. Но точно знать невозможно. Иногда замечаешь их на удалении, но они быстро уходят. Их можно понять. Как ваша лодыжка?

— Хорошо.

— Повязку нужно время от времени менять. Если хотите, я это сделаю, пока Эйприл занята.

Мэтью покачал головой:

— Я подожду.

Лоуренс посмотрел туда, где работали Эйприл с Сибил и Кэти. Он сказал:

— Не знаю, как бы мы жили без нее. У нее столько мужества.

— Да.

— И не только в кризисах, но в обычной жизни. В том, что мы называем жизнью. У каждого бывают моменты слабости, отчаяния. Присутствие Эйприл очень помогает. Она заставляет стыдиться слабости. Я помню, как мы впервые встретились после катастрофы.

Он замолчал. Мэтью ждал продолжения.

Лоуренс сказал:

— Я долго не мог выбраться, только вечером первого дня. И я страшно устал. Лежал под открытым небом, потом уснул. На следующий день я начал сознавать размеры происшедшего. Я порылся в развалинах своего дома и поблизости, но никого живого не нашел. Тогда я отправился к своему кабинету и разыскал нембутал. Я знал, сколько мне понадобится. Это казалось мне единственным разумным поступком. Но тут я услышал, как кто-то кричит, и крикнул в ответ. Это была Эйприл.

Лоуренс помолчал.

— Я вел себя как дурак. Я сказал ей, что нет смысла продолжать жить. Она выслушала и сказала, что я могу поступать, как хочу, но вначале мне нужно поесть. Она сделала для меня сандвичи. Хлеб был несвежий, но я все съел. После катастрофы я ничего не ел. После этого я почувствовал себя лучше. С тех пор у меня были трудные моменты, но она всегда была рядом.

Мэтью сказал:

— Даже зная ее такое короткое время, я вижу, какая это замечательная личность.

Лоуренс пристально взглянул на него.

— Это не вопрос взаимоотношений, вы понимаете? Мы с ней принадлежим к разным поколениям. Я на двадцать лет старше ее. Ей нужен кто-то более подходящий по возрасту, нужен сильный человек, на которого она могла бы опереться.

— Я думал, она может опереться на прошлое, — сказал Мэтью. — Этот дом, память о семье.

— Этого недостаточно. В ее положении требуется другое. Пока она живет своими внутренними ресурсами, но они ограничены.

— Наверно, вы правы.

В двадцати ярдах от них Эйприл резала мясо. Сибил и Кэти помогали ей. Двое мужчин молча смотрели на нее.

Обедали жареными потрохами: сердце, легкие, почки — но на ужин были бифштексы. Их поджарили на костре и, как всегда, подавали партиями. Как и раньше, Эйприл ела в числе последних с Мэтью и Лоуренсом.

С бифштексами ели печеный картофель и свежие овощи. Мэтью заметил:

— Очень хорошая зелень. Откуда она?

— С огорода, — ответила Эйприл. — Там кое-что сохранилось. — Она улыбнулась. — Есть и помидоры, Мэтью. Они проросли сквозь обломки рамы парника.

— Где это?

— За кустами.

— Утром взгляну на них. Туда я смогу доковылять.

Она предупреждающе сказала:

— Чем больше вы не будете двигаться, тем скорее заживет ваша нога.

Лоуренс вылил остатки вина в эмалированную кружку и посмотрел на нее.

— Чуть больше глотка. Всего одна маленькая бутылка вина на такое количество людей. Но случай того стоит. Но я рад, что открыл только божоле. Приятно думать, что леовиль-пойферр не тронут.

— На какой случай вы его храните? — спросила Эйприл.

— Для личных надобностей. Самоутешение в минуты плохого настроения. — Он взглянул на нее и улыбнулся. — Или для действительно больших праздников, таких, как свадьба.

Мэтью сказал:

— Как быстро все забывается. Вкус настоящего хорошего свежего бифштекса.

— Ешьте, — сказала Эйприл. — Кто знает, когда будет еще? Может, никогда.

— На Гернси выжили два больших животных, — сказал Мэтью. — По крайней мере два. Осел и корова, по счастью, с теленком. Есть некоторые шансы на то, что ее потомство выживет. Если это произошло на маленьком острове, то обязательно должно случиться всюду.

— Вы забываете синдром муравейника, — сказал Лоуренс. — Мы с чистой совестью убили животное, потому что это был вол. Но даже если бы это был бык, наверно, мы бы не выдержали искушения. В конце концов, мы не знаем, нашел ли бы он самку, да и какая нам польза от этого? А ведь мы относительно цивилизованны. У нас есть угрызения совести. Так мы по крайней мере говорим. Большинство и не подумает о продолжении породы.

— Животные могут выжить повсюду, — сказала Эйприл. — Выжил же вол, пока не подвернулся Мэтью с его ружьем.

— Пока могут, — сказал Лоуренс. — Этим летом им угрожает лишь аппетит. Вы либо выкапываете консервы, либо кто-то делает это для вас. Это еще не крайний случай. Но когда станет все труднее находить консервы, что тогда? В середине зимы вола свалили бы голыми руками и съели сырым. Могут выжить другие животные. Могут даже встретиться особи противоположного пола. Но я не поставлю и монетки за то, что через год здесь сохранится хоть один бык или корова.

Эйприл сказала:

— Вы недооцениваете природу, Лоуренс.

Он улыбнулся:

— Я сказал бы, что вы недооцениваете.

— Здесь животные уязвимы. Но в горах, в горных долинах все может обстоять по-другому. Они там выживут.

— Возможно, вы и правы, — согласился Лоуренс.

— Я уверена в этом.

— И мы можем выжить. В горах.

Наступило молчание. Эйприл отвернулась. Но Лоуренс продолжал: