Читать книгу "Ингвар и Ольха - Юрий Никитин"

Асмунд, несмотря на грузность, поднимался к Ольхе, стоялрядом, сопел жалостливо, ворчал, в досаде бил кулаком по высоким перилам. Рудыйбывал наверху редко, умному и с печи все видно, а Ингвар словно страшилсяостаться с Ольхой наедине.

«Да не заведу я разговор об отъезде, – говорила Ольхаему громко, отчетливо, но про себя. – Всяк видит, что по дорогам и тропкамодни разбойники да тати шастают. Ехать мне нельзя, пока не утрясется». Тожевсем очевидно. И никто не ждет, что она уедет. Правда, ей самой не хочетсяуезжать, сейчас уезжать, но это уже ее личное, вслух не произносимое.

Сегодня Ольха долго стояла наверху с Асмундом, прежде чемуслышала, как заскрипели ступеньки. Пол и дощатые стены начали подрагивать:Ингвар обычно взбегал, прыгая через две ступеньки, из него через край била яраямужская мощь.

Едва бритая голова выросла над краем, как Ольха сразупоймала себя на том, что украдкой посматривает на его чуб. Все еще не можетпривыкнуть, что русы бреют голову, носят серьги… обязательно в левом ухе, что укаждого на левой руке тяжелый браслет, а на пальцах кольца. Русы их называютперстнями, ибо носят на перстах, но на пальце Ингвара есть и круглое золотоеколечко, особое, обручальное…

Она ощутила, как на щеках разгорается румянец. К счастью, темнеет,не увидит даже Асмунд.

Ингвар был в простой полотняной рубашке, без меча, лишь напоясе висел короткий нож. На сапоги налипла глина, явно ездил в дальние весисвоих земель.

– Олег говаривал, – сказал Асмунд, ни к кому необращаясь, – что эти люди, идущие от семени великого Славена, ни в горе,ни в радости не знают удержу. Теперь видим, до чего доводит радость…

– Может, горе? – предположил Ингвар. Он покосилсяна Ольху.

– Какое горе, когда помер кровопийца князь Олег!

– Да уж, ни одной целой хаты не осталось, –согласился Ингвар. – Как любят жечь!

– И рубить мебель, – добавил Асмунд.

Оба посмотрели на Ольху, не обиделась ли за свой народ.Ольха пожала плечами:

– И бить посуду.

В ночи пожары были особенно страшными. Дым сливался с чернымнебом, разве что не затмевал звезды, зато багровый огонь видели издали. Ольхасловно слышала отчаянные крики, треск падающих крыш, стен, ржание обезумевшихконей в запертых конюшнях.

– Это еще цветочки, – сообщил Асмунд хмуро.

Ольха подпрыгнула:

– Что может быть хуже?

– Уход Олега застал хазар, савиров и гиксов врасплох.Сейчас спешно собирают войска. Со дня на день надо ждать их отряды. Уже завтранам бы послать людей. Пусть ждут и хватают лазутчиков.

Ингвар усомнился:

– Со дня на день?.. У них сейчас заготовка кормов. Ниодин каган не соберет войско для набега! У нас еще есть недель пять, не меньше.

Ольха вспомнила:

– Я слышала, что князь самые сильные дружины поставилна границах с хазарами. Это верно?

– Верно, – сказал Асмунд, оживляясь. – Вотчто значит княгиня! Сразу в корень смотрит. Верно, Ингвар?

– Ну, гм…

– Я про тот корень, что, мол, по-княжески зрит вглавное. А если Олег предвидел, что стрясется? И заранее послал туда войска?Чтобы не пустили хазар в глубь наших земель?

Ингвар топтался на месте, не отрывал взор от багрового неба.Прорычал с неудовольствием:

– Оставь свои шуточки насчет корня. Вижу, тебе опасносидеть рядом с Рудым. Он не становится лучше, а с него на тебя всякая поганьпереползает… Не думаю, что можно так далеко предвидеть. Но судить не берусь.Олег знал больше, чем мы, смертные. Однако его дружины, это верно, могут нетолько задержать хазар, но и вовсе сбить рога напрочь.

Он умолк, осматриваясь настороженно. В сумерках по пыльнойдороге брели к кремлю оборванные люди. У многих на голове, руках белели тряпки,где темными пятнами выступала кровь. С ними было много детей, самых малых неслина руках.

– Опять погорельцы, – сказала Ольха с сердечнойболью. – Пойду приму.

Ингвар смотрел вслед с облегчением и надеждой. Он не виделхитрой усмешки Асмунда. Древлянка распоряжается в кремле как в своемИскоростене! Ее слушается не только челядь, но и дружинники, будь то славянеили русы. Правда, руководит только в делах хозяйствования, но не далек день,Асмунд его видит, хотя и не вещий, когда древлянка начнет по-своему расставлятьстражу, охрану ворот, и сможет ли тогда что-то возразить Ингвар?

В толпе оборванных погорельцев одна худенькая фигурка влохмотьях показалась знакомой. Не веря глазам, Ольха подбежала, развернула к себемальчонку. На нее взглянули заплаканные глаза Лютика. Лицо было закопчено, вгрязных потеках, худое, на скуле пламенела глубокая ссадина. Он зябко кутался втряпки.

– Боги, – выдохнула Ольха. – Что стряслось?

Она слышала, как скрипели ступеньки, следом за неюспустились Асмунд, Ингвар. Подошли еще дружинники. За ее спиной крякнул Асмунд.«Ясно же каждому, – слышался его молчаливый упрек. – Даже тебе,древлянка. У вас, древлян, все так же, как у этих. То все на Олега ножи точили,а сейчас либо с дрягвой тягаетесь, либо с шипинцами, либо еще кого нашли».

– Мамку убили, – сказал Лютик слабымголоском, – тятьку и братьев старших тоже… Сестренок увели в лес… Домсожгли, скотину забрали…

Глаза его были сухими, а голос безжизненным. Перед Ольхойстало расплываться, в глазах защипало. Она прижала к себе худенькое тельце:

– А как же ты уцелел?

– В лопухах схоронился. Мой братик прятался подкорытом, но его нашли… Их старший схватил за ногу, а потом с размаха головой обугол.

Его плечи зябко передернулись. Ольха прижала его крепче:

– О боги… Хазары?

– Нет…

– Уличи?

– Нет, уличи потом пришли… Когда уже грабить былонечего. Увели тех, кто уцелел. И сожгли дома. А раньше были свои, с нижнегоконца деревни…

Почувствовав чей-то взгляд, Ольха подняла голову. Соступенек на нее смотрел Ингвар. Но в его глазах не было торжества: мол, я жеговорил! Устало сошел во двор, погладил мальчишку по голове:

– Беги в харчевню. Там накормят… Молодец, что уцелел!Теперь ты – продолжатель рода Жука. И смотри, чтобы Жуковы снова населилидеревню.

Ольха со слезами смотрела вслед сгорбленной и тощей фигурке:

– Нам тяжко, а каково им?

Ингвар вздохнул. Ей показалось, что он хотел взять ее заруку, даже привлечь к себе, но Ингвар лишь переступил с ноги на ногу, развелруками.

Пришла весть, что уличи напали на рашкинцев, старых инемощных порубили, а девок, парней и ребятишек увели в полон, а там перепродаликупцам, что ехали в восточные страны. От долгой спячки очнулись всегда мирныетипичи: под покровом ночи ворвались в веси теплян, вырезали всех до единого,даже в полон не брали, а земли объявили своими. Потому и в полон не брали, какпоняли в соседних племенах сразу, чтобы не осталось кому за них драться.