Читать книгу "Заклятые пирамиды - Антон Орлов"

– Ничего из ряда вон выходящего, ты должен совершить добрый поступок из добрых побуждений, и тогда рог сам собой отвалится.

– Всего-то? – с облегчением улыбнулся Дирвен. – Спасибо, учитель. Здесь нет нищих, а можно я завтра в Улабон съезжу? Там их полно, кину кому-нибудь серебряный четвертак или быстренько переведу слепца через площадь…

– Ты так и не научился внимательно слушать то, что тебе говорят. Сей поступок должен быть совершен из добрых побуждений. Если тобой руководит желание поскорее избавиться от проклятия, насланного богиней, – это уже не проявление сердечной доброты, которую Тавше Милосердная ценит превыше всего, а элементарный расчет. Не поможет.

Он понял, что условие ему поставлено не столь простое, как показалось на первый взгляд.

– Что же мне тогда делать?

Маг раздражительно вздохнул: торчит у амулетчика на лбу рог или нет – это его не интересовало, ибо на работоспособность ценного исполнителя никак не влияло, а разговор уже начал ему надоедать.

– Можешь кого-нибудь пожалеть от чистого сердца, хоть собаку бродячую или кошку накорми колбасой. Или защити девушку от нахала, но без всякой мысли о награде, по благородному душевному велению.

Ага, хорошо ему говорить… А Дирвен теперь каждый раз, когда что-нибудь такое подвернется, будет думать о роге.

– А с вами это когда-нибудь было? – поинтересовался он с непозволительной дерзостью.

– Со мной не было. Я, видишь ли, привык сначала головой думать, потом действовать. Тебе то же самое рекомендую. Ступай.

– Я кого-нибудь прибью… – пробормотал себе под нос Дирвен, взявшись за ручку двери. Его душила безнадежность, смешанная со злостью.

– Это тебе вряд ли зачтется как добрый поступок, – заметил вслед ему учитель Хебмонг, обладавший отменным слухом.

Орвехту удалось утаить свое истинное мнение о Накопителях, убедив доглядчиков в том, что его попросту мучают опасения, не повторится ли где-нибудь еще такая же беда, как в Мезре, – всего-навсего, почтенные коллеги, без каких-либо крамольных мыслишек, без непохвальных сомнений в том, что таковая практика является просвещенной и правильной.

Выйдя спустя восьмицу из Дома Инквизиции, он чувствовал себя ничуть не лучше, чем когда они с Эдмаром кое-как выползли из мезрийской пирамиды. Зато дома ему на шею бросилась Зинта. А потом старый друг Шеро, в виде особой поблажки, разрешил ему повидаться с Хеледикой – всего один раз и ненадолго.

Вместе с песчаной ведьмой на свидание пришла Нинодия Булонг – грузноватая дама с легкой порхающей походкой, с пышной копной завитых локонов шоколадного цвета, все еще миловидным, несмотря на второй подбородок, лицом и лукавым шаловливым взглядом густо подведенных глаз. Бывшая танцовщица, бывшая воровка. Втируша и махинаторша, каких поискать. Около десяти лет назад она попалась на горячем, и вместо тюрьмы ее завербовали работать на Ложу. Ну, а Суно еще раньше свел с ней знакомство, когда она была не последней ресторанной плясуньей в Аленде. Одна из его мимолетных пассий, стянувшая у него кошелек. При следующей встрече он сказал: «Можешь оставить деньги себе, но продолжать в том же духе не рекомендую». Нинодия приняла это к сведению и больше у него не воровала.

Одно время она была любовницей влиятельного овдейского магната из тех, что всячески поощряют и финансово поддерживают Ктарму. От их связи родилась дочь, которую Нинодия Булонг оставила у каких-то дальних бедных родственников в провинциальной дыре, и в двухгодичном возрасте девочка умерла. Сейчас ей исполнилось бы четырнадцать.

Тоненькая шестнадцатилетняя Хеледика вполне могла сойти за более юную отроковицу, а один из амулетов, подаренных ей Тейзургом, позволял слегка изменить внешность, не вызывая подозрений. Волосы песчаной ведьмы приобрели заурядный русый цвет, глаза стали просто серыми, без мерцающей лунной желтизны, черты лица как будто немного огрубели – это не лишало ее привлекательности, но делало обыкновенной, как великое множество других девушек. Морок, но чрезвычайно мощный морок, причем недоступный для выявления. Его поддерживал амулет в виде короткой булавки, вонзенный в плоть Хеледики над ключицей. Как она заверила, нисколько не больно. Головка волшебной булавки выглядела, словно бархатистая темно-коричневая родинка, слегка выступающая над кожей, точь-в-точь такая была на этом месте у родной дочери Нинодии Булонг.

Отставная танцовщица собиралась вместе с девочкой посетить Овдабу ради полезных для здоровья горячих источников, которыми славится Овдейский полуостров. Там ей предстояло случайно встретиться со своим бывшим кавалером, представить ему подросшую Талинсу – их дитя, напроситься в гости… Ну, и так далее.

Орвехт, Нинодия и преобразившаяся в Талинсу Булонг Хеледика по-домашнему угощались горячим шоколадом и кондитерской выпечкой. Песчаная ведьмочка так и не отучилась от своей детской привычки сосредоточенно разламывать кексы с сахаристыми лиловыми ягодами лимчи внутри, а бывшая воровка, вжившись в роль матери, одергивала ее наставительным тоном: негоже воспитанной девице так себя вести за столом.

Сердце у Суно екнуло и пропустило удар. Опасность. Для Хеледики. Из-за ягод лимчи. Что там конкретно, определению не поддавалось, но ей надо поберечься. Да, она ведь рассказывала, что ее вещая бабка в мадрийской деревне предрекала ей то же самое.

К его предостережению и Нинодия, и Хеледика отнеслись с должной серьезностью.

– Я не стану есть их в Овдабе, не беспокойтесь, не стану, – заверила песчаная ведьма. – И настойку из них пить не стану, и конфеты с ними в рот не возьму. Все будет хорошо!

Орвехт никак не мог уловить, в чем заключается опасность. Что-то расплывчатое, но грозное… То, чего никто не сможет предусмотреть? Пожалуй. Потом это пророческое ощущение отступило.

– Береги, Нинодия, мою девочку, – попросил он на прощание. – И себя тоже береги.

– Не боись, где наша не пропадала, – залихватски подмигнула стареющая авантюристка.

А новоиспеченная шпионка Ложи улыбнулась, чуть сощурив сияющие глаза с приподнятыми к вискам уголками. Она была и здесь, и не здесь, ее уже пьянил ветер приключений.

Покидая загородное поместье Шеро, где они проходили подготовку, Суно почувствовал, что на сердце у него стало одним камнем больше.

– Не поступай, как зложитель, который делает добро только затем, чтобы пристыдить людей своим благодеянием, – боги свидетели, Зинта уже осипла, увещевая Эдмара. – Тебе ж сколько лет, если считать со времен Марнейи? Тебе давно пора стать просветленным и всем подавать хороший пример! А ты за старые обиды собрался считаться, не лучше Дирвена, который даже Милосердную вконец допек. Не отягощай достойное дело местью, не швыряй ему это лекарство, как подачку оборванцу. Лучше отдай по-доброжительски, с приветливым лицом, и учтиво выслушай слова благодарности, какие он захочет тебе сказать.

– Нет уж, не стану я слушать его «спасибо». Швырять ему лекарство не буду, это и вправду мальчишество, просто положу перед ним и немедля уйду, храня ледяное молчание. Я его лишним взглядом не удостою, не дождется.