Читать книгу "Компания чужаков - Роберт Уилсон"

— В наших краях всегда просят начинать с плохих новостей.

Он повернул голову вправо, включил фонарь и оставил его лежать на столе. Призрачно и страшно проступил изуродованный профиль.

— Это — плохие новости, — прокомментировал он.

Затем повернулся к ней другой щекой, и это был Карл Фосс, почти не изменившийся за все ушедшие годы. Она коснулась его лица кончиками пальцев, нащупала выступающие под тугой кожей все такие же хрупкие косточки.

— А это, будем считать, хорошие новости, — вздохнул он. — Ту сторону поджарил русский огнемет.

— Мне сказали, что тебя расстреляли в тюрьме Плотцензее.

— Большинство из нас расстреляли, — кивнул он. — Меня тоже поставили к стенке, но в тот день стреляли холостыми. Напугали нас до смерти.

— Роуз говорил, ты был замешан в июльском заговоре.

— Был. Я был их человеком в Лиссабоне.

— И ты остался в живых?

— Меня допрашивал полковник СС Бруно Вайсс. Омерзительный тип — кажется, в сорок шестом его повесили, — но мы с ним были раньше знакомы, еще когда я служил в «Вольфшанце». У нас с ним были свои счеты.

Он запнулся, поймав на себе ее взгляд. Андреа неподвижно смотрела перед собой, и слезы беззвучно струились по ее щекам.

— Эй! — окликнул он ее. — Я здесь. Это я.

— Ты сам-то в это веришь?

— Нет. Стараюсь об этом не думать.

— Я забыла тебя.

— Забыла? Что ж, неудивительно. Тебе что-то сказали, две-три фразы, меньше, два коротких слова? Фосса расстреляли. Вот и все. Но это не так.

— Да, Роуз сказал мне. Он сказал: «Кстати, мы получили сведения о Фоссе. Не слишком обнадеживающие. Согласно нашим источникам, он был расстрелян в пятницу на рассвете в тюрьме Плотцензее, и с ним еще семь человек». Вот что он сказал. Слово в слово.

— Роуза я не перевариваю, но в данном случае он точен. Разведка поработала на славу. Именно в пятницу. Верно. И вывели нас восьмерых. Вывели и расстреляли… холостыми патронами.

— Эта ложь…

— Не совсем ложь. Неполная правда, только и всего. Правды он, вероятно, сам не знал, а если б и знал, решил бы, что так будет проще для тебя. Ты была так молода. Ты быстро оправилась.

— Нет! — поспешно перебила она. — Это было невыносимо, это было хуже всего. Если б я знала, что ты где-то есть, даже если мы не можем встретиться, не можем быть вместе, все равно оставалась бы надежда. А так весь мой запас слов сводился к одному: никогда, никогда, никогда!

— Не сердись, — попросил он.

— Я знала: этого не будет никогда. Я никогда не позволяла себе мечтать, даже думать об этом. Если б оставалась надежда, я бы сейчас не сердилась. В кино мы должны были бы пасть друг другу в объятия после двадцати семи лет разлуки, но годы прошли, да, Карл? Проходит время, и лед превращается в вечный ледник. Он не может растаять за четверть часа, уж никак не в этом климате.

— Да, здесь холодно, — согласился он. — И ты права, Анна, я-то знал, что ты жива. Но не знал, что делает с человеком такая утрата. Трудно тебе пришлось.

Молчание.

— Пойдет снег, и станет теплее, — произнес он, и Анна догадалась: он упорно размышляет о чем-то.

— Ну, так поговорим, — предложила она. — Расскажи мне, что за особые счеты были у тебя с Бруно Вайссом.

Он молча докурил, потер руками замерзшие бедра, а память возвратилась к черному чемодану с белым адресом, прятавшемуся в самом далеком уголке сознания.

— По его поручению я подложил бомбу, которая убила хорошего человека, — заговорил он. — Фрица Тодта. Это был великий человек, и я убил его. Я не знал, что в чемодане бомба, но потом я догадался, и я… я смирился с этим. Я вошел в мир полковника СС Бруно Вайсса и, что всего хуже, принял его правила игры. Не только сохранил его секрет, но еще и подкинул удобную для него ложь. Потом он, можно сказать, отплатил мне за услугу: попытался помочь спасти Юлиуса из Сталинградского котла. Только слишком поздно.

— Но он отпустил тебя, хотя ты участвовал в июльском заговоре?

— Отпустил, — повторил Карл, заново всматриваясь в свою причудливую судьбу. — Поверил в мою невиновность. Там было еще множество людей, и среди них были действительно ни к чему не причастные, а им он не поверил, их он пытал и казнил. Что касается меня… отпустил, но не совсем. Отправил рядовым на Восточный фронт. И там моя дурацкая «удача» подсуетилась: офицеров не хватало, не прошло и трех месяцев, как меня снова сделали капитаном. Кое-кто из парней считал меня везунчиком. Служить в этом аду, к тому же офицером — везение, как по-твоему?

— Все зависит от того, во что веришь.

— Да, — яростно подхватил он. — Так во что же я верю?

— Наверное, как и я, тогда ты решил, что за дверью нет ничего, кроме темноты.

— Вот именно. И заглядывать за эту дверь мне вовсе не хотелось. Тогда — нет. Почему, сам не знаю. Казалось бы, что могло быть лучше? Погрузиться в темноту, отдохнуть наконец.

— А русский огнемет?

— Рад был бы сказать, что я прошел очищение огнем, но, по-моему, это опять-таки была моя «удача». Мы отступали, мы отступали день за днем, русские шли за нами по пятам. Восточный фронт был уже под Берлином. Какой-то автомобиль застрял в грязи, и я помогал его выталкивать: нам нужно было протащить по той улице пушку. Когда я уткнулся носом в заднее стекло автомобиля, я увидел прямо перед собой генерала Вайдлинга, он дружил с моим отцом. Генерал тоже узнал меня, узнал лицо, но не мог вспомнить имя. Мы поговорили — безумный, короткий разговор из тех, когда война как будто останавливается на несколько минут. Генерал все пытался понять, где же он встречался со мной, но дело в том, что к тому времени я уже сменил имя. В этом хаосе, посреди смерти и разрушений, легко было воспользоваться чужими документами. Мои люди знали про меня, они сами принесли мне как-то раз документы капитана Курта Шнайдера, нашли на трупе в воронке от снаряда. Они понимали: если мы попадем в плен и русские докопаются, что я служил в абвере, мне солоно придется. Военная разведка. Шпионаж. От такого не отмоешься. Итак, в разговоре с Вайдлингом я назвался Куртом Шнайдером, но, как и с Бруно Вайссом, у нас с Вайдлингом возникло какое-то странное взаимопонимание. Он спросил меня, хорошо ли я ориентируюсь в Берлине. Я жил в столице с рождения, пока не уехал учиться в Гейдельберг, так и сказал генералу. Вайдлинг приказал мне проводить его в бункер фюрера, и я повиновался, а когда он вернулся от фюрера целым и невредимым, то зачислил меня в свой штаб. Просто чудо.

Служба в штабе Вайдлинга была намного безопаснее, и все же война еще не кончилась. Наш мобильный штаб перемещался с улицы на улицу, из дома в дом, и мы то и дело натыкались на русских. Бесконечные схватки, ужасающие потери. В один прекрасный день удача настигла меня — или то была уже не моя удача, а невезение первого Курта Шнайдера? Так или иначе, танк пробил дыру в стене дома, где мы укрывались, и я не сразу сумел вытащить ноги из-под завала. А тут как раз подоспели русские и «зачистили» помещение струей из огнемета. Меня сочли мертвым и подобрали потом, когда сражение закончилось.