Читать книгу "Севильский слепец - Роберт Уилсон"

Фалькон до конца пролистал оставшиеся пустые страницы, потом вернулся к последней записи и прочел ее еще раз. Его взгляд зацепился за название Сьемпосуэлос. Наверняка Серхио узнал о трагедии в семье Хименес из этой записи, и тут же содержалась подсказка: Марта в Сьемпосуэлосе. Но Марта почти не может говорить. Фалькон стал вспоминать свой недавний визит в лечебницу. Рану Марты обрабатывает врач. Ахмед везет ее обратно в палату. Ее выворачивает после падения. Ахмед уходит за принадлежностями для уборки. И тут ему представилась картина, яркая как озарение: сундучок под кроватью Марты!

32

Воскресенье, 29 апреля 2001 года,

дом Фалькона, улица Байлен, Севилья

Ахмед не сказал ему, что находится в сундучке. Фалькон взглянул на часы. Было десять вечера. Он спустился в кабинет, достал записную книжку, отыскал в ней фамилию лечащего врача Марты — доктора Асусены Куэвас, и набрал номер лечебницы в Сьемпосуэлосе. Доктор Куэвас только что вернулась из отпуска, и утром ее ждали на работе. Фалькон поговорил с дежурной сестрой палаты, где находилась Марта, объяснил, зачем звонит и что хочет посмотреть. Сестра сказала ему, что Марта разрешает снимать цепочку у себя с шеи только перед ежедневным мытьем, и пообещала утром сообщить о просьбе Фалькона доктору Куэвас.

Фалькон проглотил две таблетки снотворного, в результате чего проспал. Он успел только на дневной поезд «AVE» до Мадрида, набитый, как всегда в понедельник, до отказа. Фалькон был в костюме, при плаще, с полностью заряженным револьвером. Из поезда он позвонил доктору Куэвас. Та согласилась отложить ежедневное мытье Марты до после обеда.

На вокзале Аточа он взял такси до Сьемпосуэлоса и в 3.30 сидел в кабинете доктора Куэвас, ожидая, когда уборщица принесет сундучок Марты.

— Что вам известно о ее санитаре — Ахмеде? — спросил Фалькон.

— О его личной жизни абсолютно ничего. Но как работнику ему цены нет, его терпение, кажется, не имеет предела. Он никогда даже голоса не повышает.

Сундучок наконец прибыл, а еще через несколько минут медсестра принесла Мартину цепочку с ключиком и медальоном. Они открыли сундучок. Внутри был маленький храм Артуро. На крышке, как на алтаре, красовались спасенные фотографии. Среди них выделялся рисунок: палкообразное существо женского пола с торчащими волосами, глазами рядом с головой и нацарапанным внизу именем «Марта». В сундучке хранились игрушечные машинки, серый детский носок, старая школьная тетрадь и цветные карандаши с изжеванными концами. На дне лежали две катушки 8-миллиметровой пленки, похожие на те, что они нашли на складе «Мудансас Триана». Фалькон взял одну катушку и посмотрел пленку на свет. Там был Артуро на руках у своей сестры. Он убрал все обратно в сундучок, закрыл крышку и запер замок. В медальоне оказался завиток каштановых волос. Фалькон вернул цепочку медсестре, а уборщица отнесла сундучок обратно в палату.

— А где сейчас Ахмед?

— В саду, на прогулке с двумя пациентами.

— Мне не хотелось бы, чтобы он узнал о моем визите.

— Это вряд ли получится, — сказала доктор Куэвас. — Здесь люди любят посудачить. Им больше нечего делать.

— Не появлялся ли здесь случайно какой-нибудь молодой художник? Может, подрабатывал санитаром?

— Некоторое время назад мы проводили трехмесячный эксперимент с применением арт-терапии, — ответила доктор Куэвас.

— И как же проходил ваш эксперимент? — поинтересовался Фалькон. — Кто были эти арт-терапевты?

— Мы устраивали сеансы в выходные. Все работали бесплатно. Нам интересно было посмотреть, как пациенты отзываются на творческую деятельность, которая может напомнить им об их детстве.

— Откуда приезжали художники?

— Среди членов правления лечебницы есть один кинорежиссер. Он приглашал из своей фирмы парней и девушек с художественным образованием.

— Где-то зафиксированы их данные?

— Конечно. Мы оплачивали им транспортные расходы.

— Как им платили?

— Насколько мне известно, раз в месяц им выписывали чек, — сказала она. — За всеми подробностями вам лучше обратиться в бухгалтерию.

— Вы не запомнили имена и фамилии парней, участвовавших в вашем эксперименте?

— Только имена: Педро, Антонио и Хулио.

— А Серхио не было?

— Нет.

— Теперь я, с вашего разрешения, пройду в бухгалтерию.

Доктор Куэвас не ошиблась, там действительно были и Педро, и Антонио, оба с чисто испанскими фамилиями. А вот полное имя третьего парня заинтересовало Хавьера, потому что оно звучало так — Хулио Менендес Чечауни.

В 9 вечера Фалькон оказался на улице Байлен. Открыв входную дверь, он опять подшиб ногой пакет, валявшийся на полу у порога. Снова без адреса, с одной цифрой 3.

Совершенно измотанный, Фалькон понес его в кабинет. Там мигал автоответчик: комиссар Лобо сообщал ему номер своего домашнего телефона. У Фалькона не было сил на разговор, и он отправился принимать душ.

Кухня одарила его хлебом и копченой колбасой, которые он запил красным вином. Бросив в стакан несколько кубиков льда, Фалькон отправился в кабинет, вытащил из бара бутылку виски и налил себе порцию — на два пальца выше льда. Он подумал, что в первый раз ему удалось обойти Серхио. Он уже больше не гнался за ним, а шел на обгон. Фалькон распечатал пакет. Там лежали фотокопии страниц отцовского дневника.

«1 июля 1959 года, Танжер

У меня новая игрушка — бинокль. Я сижу на балконе, разглядываю людей на пляже и зарисовываю их тела — натуру в естественности незнания. Больше, чем гибкие формы молодых, меня привлекают оплывшие очертания стариков. Я рисую их как пейзажи — с откосами, разветвляющимися отрогами, горными хребтами, равнинами и неизбежными оползнями. Обводя пляж своим новым «орлиным оком», я вдруг увидел П. и детей. Моя семья забавлялась. Пако и Мануэла сооружали какой-то замок в духе Гауди, в то время как Хавьер тянул П. к воде. П. шла по берегу, а Хавьер, высоко поднимая ножки, шлепал по мелкоте, крепко держа мать за руку. Я был очарован этой бытовой сценкой, которой придавало особую прелесть их неведение, как вдруг П. остановилась, а Хавьер сорвался с места и бросился навстречу какому-то незнакомцу, который подхватил его на руки, подбросил вверх, поймал и опустил. Хавьер требовательно затопал ножками, и незнакомец, подчинившись, снова подбросил его в воздух. Это был марокканец лет тридцати пяти. К ним подошла П., и я понял, что мужчина ей не чужой. Они беседовали несколько минут, а Хавьер тем временем наваливал песок на ноги незнакомца. Потом П. ушла, таща за руку Хавьера, который обернулся и помахал «дяде» ручкой. Я навел бинокль на марокканца: тот стоял неподвижно, вскинув к солнцу голову. Он долго смотрел вслед П. и мальчику, пока они не смешались с толпой загорающих. Я прочел на его лице восхищение.

1 ноября 1959 года, Танжер