Читать книгу "Галантные дамы - Пьер де Бурдей Брантом"

поговаривают, что будущая великая королева Франции влачила бы жалкое и незавидное существование без столь щедрой подмоги своей великодушной названой сестрицы. Она ничего не забывала и потом неизменно относилась к благодетельнице с глубоким почтением и любовью, так что едва снесла известие о ее смерти и не смогла спокойно, как принято в свете, пережить свою боль, а три недели пролежала в постели, предавшись стенаниям, рыдая и обливаясь непросыхающими слезами; и впоследствии она не могла вспомнить о покойной без сожалений и кручины, находя для нее самые прекрасные слова – так что и их одних было бы достаточно, чтобы обессмертить незабвенную, рано усопшую царственную вдову, хотя мне говорили, что та, помимо всего прочего, составила и выпустила в свет примечательную книгу, где толкуется Слово Божие, и другую, посвященную истории Франции в те годы, когда она там жила. Не знаю, правда ли это, но меня заверяли, что обе книги видели в руках у королевы Наваррской, коей она перед смертью их успела послать; причем последняя, по словам тех же людей, очень ценила и хвалила сии писания, а подобному святому оракулу нельзя не довериться.

Вот что я вкратце могу поведать о несравненной нашей королеве Елизавете, о ее доброте и благонравии, постоянстве и сдержанности, а также о ее верной любви к своему супругу и повелителю. Добродетель зиждилась в самой ее природе. Мне говорил господин де Лансак, который был в Испании, когда она оставила бренный мир, что императрица сказала ему: «El mejor de nosotros es muerto»[65]. Можно думать, что в подобных деяниях Елизавета желала подражать своей матери, а также своим теткам и двоюродным бабкам: ведь ее коронованная родительница, рано овдовев – притом сохранив и молодость, и миловидность, – тоже не захотела вступать в повторный брачный союз и содержала себя во вдовстве с достоинством, покинув Австрию и Германию, где правил ее усопший супруг. Она отправилась в Испанию, к своему брату после того, как он пригласил ее помочь ему справиться с тяготами управления страной, – и немало в том преуспела, ибо была весьма благоразумной и многоопытной принцессой. Я слышал, как наш покойный король Генрих III, лучше всех своих придворных умевший разбираться в людях, объяснял, что, по его разумению, вдовствовавшая императрица была одной из самых добропорядочных и хитроумных в делах принцесс, каких видел свет. В Испанию она направилась через Германию и Италию, а из Генуи продолжила путь морем; но из-за зимней непогоды ей пришлось остановиться в виду Марселя и бросить якорь. Тем не менее она запретила своим галерам заходить в порт, дабы не давать никакого повода для подозрений и не тревожить тамошние власти; да и сама посетила город только единожды, чтобы полюбоваться им, хотя провела вблизи порта добрую неделю, пока не распогодилось. Почтенные занятия ее состояли по большей части в том, что она поутру отчаливала от галеры, где проводила ночь, и отправлялась послушать мессу и литургию в церковь Сен-Виктор, являя глазу истовое рвение; затем ей подавали обед в аббатстве; после чего она беседовала с тамошними монашками, со своими придворными или же с чинами города, каковые все изъявили ей свое почтение и признательность за столь высокое посещение, ибо король приказал им оказать ей такой же прием, как ему самому, если бы ему пришлось посетить город, памятуя о том, как превосходно его встречали и чествовали в Вене. Она же это почувствовала и откликнулась на их ласки самым доверительным образом, предпочитая изъясняться более по-немецки и по-французски, нежели по-испански; так что и они остались премного довольны ею, и она ими; после чего она написала королю, хваля тамошних жителей и властей предержащих и заверяя, что они показались ей лучшими, нежели во всех прочих виденных ею городах; притом особо перечислила десятка два имен, средь коих стоит отметить господина Кастеллана, сеньора Альтовити, капитана галер, особо отличившегося женитьбой на прелестной Шатонёф, придворной фрейлине, и поединком с великим приором, на котором погибли они оба, о чем уповаю рассказать в ином месте. А поведала мне обо всем этом его собственная супруга; она описала совершенства вдовой императрицы, прибавив, что той понравились пребывание в Марселе, и сам город, и прогулки по его окрестностям, и поздние возвращения на королевскую галеру; она же объяснила, почему супруге покойного императора занадобилось немедля отплыть, едва непогода утихнет: из опасения растревожить горожан. Когда весть о ее марсельской остановке долетела до Парижа, я как раз был при дворе и свидетельствую, что король очень беспокоился, хорошо ли ее принимали. Эта царственная дама еще жива и поддерживает сугубое добронравие; мне говорили, что она очень помогла брату в управлении страной, а ныне обретается в обители, основанной ее сестрой, принцессой Испанской, монахини коей называют себя descalçadas, поскольку не носят ни туфель, ни чулок.

Принцесса Испанская славилась как особа весьма миловидная, чьи совершенства и величественность признавались всеми; впрочем, иначе она не была бы ни испанкой, ни принцессой, ибо чаще всего прекрасная внешность и грация сопутствуют величию, особенно у испанцев. Я имел честь видеться с ней в довольно тесном кружке и беседовать, когда оказался в Испании, возвращаясь из Португалии. Тогда я впервые явился засвидетельствовать свое почтение нашей королеве Елизавете Французской, а она выспрашивала меня о новостях из Франции и Португалии, когда доложили о визите ее светлости. Тут Елизавета Французская сказала мне: «Не уходите, господин де Бурдей, сейчас вы увидите прелестную и высокочтимую принцессу – и это зрелище не может вам не понравиться. Она же будет довольна, поговорив с вами и получив от вас известия о короле, своем сыне, поскольку вы его видели». Тут появилась и принцесса, каковую я нашел чрезвычайно привлекательной и одетой с изысканным вкусом: на голове у нее красовался ток из белого крепа на испанский манер, спускаясь низко, чуть ли не до кончика носа, а наряд был в духе траурных одеяний, принятых в Испании, поскольку обычно она избегала иных тканей, кроме шелковых. Разглядывая ее без помех, я пришел в полное восхищение, но тут королева позвала меня и напомнила, что ее светлость желают выслушать от меня новости о ее царственном сыне; меж тем как до того я явственно слышал, как она сообщила ее светлости, что тут находится дворянин, подданный ее брата-короля, прибывший из Португалии. При сих словах я подхожу к ней, по испанскому обычаю целую край ее платья, а она привечает меня очень мило и добросердечно, а затем выспрашивает о своем сыне, о его молодых затеях и выходках, а