Читать книгу "Алан Мур. Магия слова - Ланс Паркин"

А главный проект Мура на экранах – фильм «Шоу» (The Show) с режиссером Митчем Дженкинсом, производство которого началось в ноябре 2018 года. История, как и в предыдущих короткометражках, будет разворачиваться в Ночьгемптоне – мистической версии Нортгемптона. По сюжету главного героя нанимают найти похищенный артефакт и пропавшего человека, и он встречается с необычными персонажами – среди них, как гласит синопсис, «мертвые ловеласы, коматозные спящие красавицы, вуду-гангстеры, авантюристы в масках, нелепые частные сыщики из 30-х и жестокие роковые женщины – и это еще днем».

Сам Мур обещает «применить умения, накопленные в течение разносторонней карьеры, к медиуму кино. Мне хотелось узнать, можно ли создать затягивающий мир без лишних диалогов и лишних персонажей, мир, где каждый персонаж запоминается, отличается и пытается стать главным героем шоу, как и в реальной жизни»[62].

Интересно, что фильм привел к другому неожиданному проекту. Желая перенести фильм на другие платформы, создатели задумались об электронных комиксах, которые читают персонажи по сюжету. Так в 2015 году появилось Electricomics – бесплатное приложение для создания интерактивных комиксов. Для его запуска написали истории такие авторы, как Гарт Эннис и Леа Мур. Ее отец написал «Большого Немо» (Big Nemo) – переосмысление классического «Малыша Немо» от Уинзора Маккея (у Мура Немо вырос и выживает в годы Великой депрессии).

Конечно, Мур первым скажет, что «самая сложная технология в цифровых комиксах – сам медиум комиксов»[63]. Из его работ в традиционном стиле стоит отметить 6 номеров в спин-оффе серии Гарта Энниса – «Крестоносцы 100+» (Crossed 100+, Avatar Press, декабрь 2014 – июнь 2015 г.), на тему возрождения цивилизации после эпидемии вируса агрессии. Примечателен и онгоинг «Бог мертв» (God is dead, Avatar Press, 2013), куда Мур заходит всего на 10 страниц – причем буквально: в мире, где воплотились все боги человечества, персонаж-Мур (также упоминаются Митч Дженкинс, режиссер, и Сюзанна Перез, реквизитор) выступает на сцене с куклой Гликона и рассуждает об отношениях вымысла и реальности. Конечно же, эти комиксы объединяет концовка с Апокалипсисом в том или ином проявлении.

А раз речь зашла о теме воображения и реальности, самое время перейти к «Провиденсу» (Providence, май 2015 г. – апрель 2017 г.), тем более что в нем тоже не обошлось без участия Дженкинса и Перез: одна из панелей 7-го номера – не рисунок, а фотография. По словам Дженкинса, это «самая дорогая панель комикса в истории»[64].

«Провиденс» – проект на 13 номеров, который заканчивает историю «Двора» и «Неономикона», но заметно отличается как масштабом, так и стилем. Некоторые критики называли «Провиденс» «публицистикой, которая притворяется комиксом»[65], и в этом есть доля правды: путешествие героя по Новой Англии становится поводом приударить по психогеографии и биографии Лавкрафта. Роберт Блэк, гей и журналист из Нью-Йорка, отправляется в глубинку 1910-х, где встречает персонажей, отсылающих к творчеству Лавкрафта. В конце концов появится и сам Лавкрафт в нелицеприятном свете: с одной стороны, гениальный писатель, любивший свою родину, с другой стороны – гомофоб и антисемит.

Важное место в комиксе занимают дневники героя, где он как начинающий писатель размышляет о воображении в целом и хорроре в частности. В частности, Блэк рассуждает о том, как надо вводить персонажа в ужастик: «Чтобы сверхъестественные элементы были эффективны и правдоподобны, должен быть правдоподобным сам протагонист… кажется чрезвычайно важным, чтобы персонажи в таинственных историях не понимали, что они угодили в таинственную историю, – по крайней мере, пока уже не станет слишком поздно из нее выбираться». По иронии, Блэк сам не замечает, что в этой истории он герольд нового века, грядущего на смену человеческому. В конце творчество Лавкрафта размывает границы между реальным и фантастическим мирами и вызывает Апокалипсис – ведь, по Муру, любое искусство – магия: «Слова и книги могут заметно менять наш мир, меняя его восприятие».

Но и сам «Провиденс» в каком-то смысле можно считать «герольдом» чего-то большего. Так мы подходим к главному труду Мура – возможно, не только за время после выхода биографии, но и за всю карьеру. Это роман «Иерусалим» (Jerusalem, Knockabout, сентябрь 2016-го). Стоит сразу развеять мифы: да, он действительно создавался 10 лет – но Мур часто вел долгие проекты, и это не означает непрерывную работу: после сложнейшей главы о Лючии Джойс он почувствовал, что устает от книги, и брал перерыв на полтора года[66]. Преувеличивают и объем: «Сообщалось, что в нем больше миллиона слов, но нет… каких-то жалких 615 тысяч. Почти брошюрка, если честно. В какой-то момент я разговаривал со Стивом Джонсом, биологом, и он сказал: «Ты же понимаешь, что книга больше Библии?» С тех пор я узнал, что нет; похоже, Стив читал исправленную и дополненную версию»[67].

Впрочем, это не отменяет достоинств романа. И лучше будет представить слово Лансу Паркину как специалисту по муроведению:

Это книга сложная и поэтическая, как романы, которые получают серьезные литературные награды. Она весомая не из-за количества страниц, а из-за того, что обращается к большой теме: понять, как все наше общество оказалось в состоянии, в котором оказалось. Нортгемптон в изложении Мура – мозаика зданий, населенных призраками того, что там находилось раньше, людьми, которых едва ли замечали при жизни, но которые после смерти стали городскими легендами. И книга кажется устрашающей, но от нее невозможно оторваться. Не думайте, какая она длинная, – думайте, что это повод для книжного запоя, как просмотр всех серий «Прослушки» зараз, только не по порядку и без гарантии, что следующая серия тоже будет «Прослушкой» – может, дальше пойдет Энид Блайтон, «Шестое чувство» или бильярд[68].

Роман встретили смешанными отзывами – впрочем, ожидаемыми, в первую очередь самим автором. В основном критиковали длину и вычурность слога («О самой известной пьесе Беккетта говорили, что в ней ничего не происходит дважды; «Иерусалим» – роман, в котором все повторяется как минимум дважды»[69]). Но автор знает это сам: «Подозреваю, [ «Иерусалим»] будет читаться как текст от человека, который много лет проработал в комиксах и теперь внезапно пишет без иллюстратора… Это очень графический роман»[70].