Читать книгу "История запорожских казаков. Быт запорожской общины. Том 1 - Дмитрий Яворницкий"

Торговые сношения запорожских казаков с Новосербией начались с 1754 года. Впрочем, они не достигали таких размеров, как торговые сделки с Польшей и Украиной; хотя запорожские казаки и приезжали на ярмарки в главный центр Новосербии, крепость Св. Елисаветы, но вообще торговые сношения запорожских казаков с этой стороны были ничтожны. Причиной тому служила вражда между запорожскими казаками и новосербами; самая же вражда имела свое основание в поселении новосербов от речки Синюхи до верховьев реки Ингула, которую запорожцы по всей справедливости и с давних времен считали своей неотемлемой собственностью. Жалобы с одной стороны, неудовольствия и набеги с другой более и более обостряли отношения между близкими соседями и устраняли всякие крупные торговые сделки между запорожцами и новосербами.

Во всех торговых сношениях запорожских казаков с соседями и соседей, особенно украинцев и поляков, с запорожскими казаками играли первую и незаменимую роль так называемые чумаки. Чумаки в быту Запорожья, а также и в быту всей Украины составляли настолько важный класс людей, что он не раз обращал на себя внимание исследователей южнорусской истории. Название «чумак» по одним данным происходит от слова «чум», что значит ковш, которым путники пили воду во время своих далеких переездов; по другим – от татарского слова «чумак», что значит извозчик; по третьим – от слова «чума», потому что украинские торговцы, отправляясь в Крым, часто заражались в пути свирепствовавшей там чумой и нередко заносили ее в Запорожье и Украину; по четвертым – от того, что, идя в дорогу, украинцы вымазывали свои штаны и сорочки, для предотвращения всякой заразы и насекомых, дегтем, и по самому виду своему напоминали чуму[1058]. Чумачество представляет собой любопытнейшую черту экономического быта как собственно Запорожья, так и всей Малороссии: это есть зачаток национального малороссийского купечества, основанный на началах чисто товарищеской ассоциации. Родилось оно гораздо раньше появления на днепровском Низу казачества и даже послужило прототипом самого казачества, ибо первые чумаки были и торговцы, и промышленники, и с тем вместе воины. Начавшись едва заметно для истории, чумачество с течением времени разрослось до обширных размеров; мало-помалу чумаки выработались в тип здоровых, крепких, мужественных и неустрашимых промышленников, способных переносить и летний зной, и недостаток воды, и отсутствие корма, и нападение всякого рода хищных степных наездников; оттого справедливо чумаков сравнивают с бедуинами, а их волов – с верблюдами дикой и пустынной Аравии. В Запорожье чумаки как торговцы и промышленники составляли между собой «артели» на началах полной ассоциации или товарищества, а как воины входили в состав низового товарищества, платили всю прибыль от своих промыслов в войсковой скарб и возмещали свои убытки войсковой казной[1059].

В течение долгой исторической жизни южнорусское чумачество выработало себе и известные приемы для передвижения своих товаров из одного места в другое по «одвичным» шляхам широких степей. Едва сходил снег после зимы, едва показывалась травка из земли, едва заревели чумацкие волы, выходя из-под навеса после долгой зимы, как уже заскрипели длинные «мажи», «добри паровыци», и чумаки стали собираться на майданах за слободами в длинные «валки». Сложив на немногих возах необходимую для дороги провизию, или «харчу» – пшено, хлеб, сало, гречневую крупу, а также запасшись необходимыми кашеварными принадлежностями – казанами, таганами, сокирой, ложками, салотовками, чумаки «рушали» в путь. Впереди всех шел воз, запряженный самыми лучшими серыми, здоровыми и жирными, «як из воды», волами, иногда с золочеными и убранными разноцветными лентами рогами и между рог прилепленными, в праздничные дни, двумя восковыми свечами. На нем сидел сам «батько-атаман, пан-господарь»; тут же, около него, помещался петух, возвещавший время дня и ночи чумакам. Атаман всегда шел впереди всех; он избирался всей артелью, как человек опытный, бывалый, знавший все пути, умевший предотвратить всякие опасности. Он указывал всей валке путь, поднимал чумаков в дорогу, останавливал валку для отдыха, определял ночных и дневных сторожей, разбирал ссоры между «ватажанами» и заботился о предотвращении внезапных нападений со стороны разных степных «харцызов»; по атаману важнейший человек был кухарь или кашевар: он хранил всю харчу и кашеварные принадлежности, готовил «страву» чумакам к «сниданню, обиду, полудню и вечери». Для безопасности в пути все чумаки запасались «рушницами» и длинными «списами», а деньги свои прятали или в гаманах на груди, или на колесных ободьях под шинами.

С каждой весной запорожцы с нетерпением ждали украинских или польских чумаков; извещая иногда своих депутатов, находившихся по разным делам в Петербурге, они писали: «ватаг еще нет»; «ватаги уже понемногу идут и везут хлеб и водку»; «ватаг такое множество, что даже припасы в Сечи и Никитином вздорожали»[1060]. У самых границ запорожских вольностей чумаков встречала особая казацкая команда и помогала им переправляться через реки, прежде всего Днепр, если чумаки шли из Украины, или Буг, если они двигались из областей Юго-Западной Польши. Переправившись через Буг, они платили известную пошлину «мостовое», являлись в Гард, брали здесь для безопасности в пути и указания дороги конвой с войсковым перначем, войсковой печатью, прикрепленной к перначу, или вообще каким-нибудь будзыганом[1061] и двигались дальше внутрь запорожских вольностей, причем снова платили «мостовое» за переправы на паромах и за переезды по гатям и мосткам. Везде, где только проезжали чумаки, им оказывали радушный прием и казаки-зимовчаки, и особенно корчмари и шинкари, у которых они для себя могли найти хороший обед и добрую горилку, а для своих волов – свежий попас и холодную воду из колодца или криницы, вырытой близ всякого зимовника. Сменив несколько раз конвойных и всякий раз заплатив им особый «ралец», чумаки наконец добирались или до Микитина, или до Кодака; тут они совсем отпускали конвои, вносили известную плату за свой проезд по запорожским землям в войсковую казну и на некоторое время останавливались на месте. После небольшого отдыха те, которые ехали на Дон за рыбой, переправлялись через Днепр у Кодака и двигались дальше по восточным степям Запорожья, а те, которые ехали за солью, запасались в Микитине особыми ярлыками и билетами на татарском и турецком языках от запорожского толмача, переправлялись через Днепр и вступали уже в пределы ногайских татар, имея конечной целью своих путешествий город Перекоп. До сих пор чумаки шли беспечно, охраняемые запорожским конвоем; теперь они двигались одни и потому, перешагнув запорожскую грань, тот же час брали разные меры предосторожности на всякие случаи: для предохранения от чумы вымазывали свои сорочки и штаны дегтем, а для безопасности от степных «харцызов» заряжали рушницы и вынимали из возов острые списы; в ногайских степях чумаки были всегда настороже. В случае внезапного нападения со стороны харцызов, гайдамаков и всякого рода степных хищников чумаки тот же час делали из своих возов табор и, под руководством артельного атамана, отбивались от злых людей. Испытывая иногда разные бедствия от нападения харцызов, чумаки нередко терпели «несносные обиды» и от самих татар: татары требовали с них большие платы за переправы через речки Белозерку, Рогачик и Каирки – от 5 до 30 копеек мостового, а иногда брали плату и в тех местах, где воды совсем не было и где речку переезжали возами, как сухой овраг; иногда у них отгоняли с пастбищ волов и требовали выкупа по рублю и полтине за голову, как будто за найденный в дикой степи скот; иногда и совсем похищали волов, угоняя их в свои аулы[1062]. С такими опасностями добирались чумаки до Перекопской башты; здесь крымцы давно уже поджидали чумаков и радовались приходу их, потому что чумаки приносили большой доход казне крымского хана. Рудченко в своей книге «Чумацкие народные песни» пишет: «Еще из договора Сигизмунда-Августа с крымским ханом в 1540 году узнаём, что польским и литовским торговцам (чумакам) выговаривалось право свободно брать соль в Хаджибее, Перекопе и Кафе, заплативши мыто по старинке крымскому хану»[1063]. Поэтому ханские приставы не только заботились о возможно большем вывозе из Крыма чумаками соли, но и всякий раз, после урожая соли, заблаговременно извещали о том Запорожский Кош; так, в 1764 году, 25 июня, пристав перекопского промысла Баба-Иман писал кошевому атаману Филиппу Федорову: «Благодарение Богу, его святым произволением, сего году уже выстояние свое сделав, соль произошла обильно противу прошедшего года: как обычай, села хорошо. Да притом же воды и травы в Крыму, также и на пути везде изобильно, так что очень спокойно ныне для чумаков, а для скота кормов достанет. О чем при сем присланный от меня Мустафа-Баша вам изустно донесть имеет. При чем посылаю вам в гостинец один сафьян, прошу принять его за благо. Да притом же прошу прислать к нам воза два для вас, одолжаюсь самой чистой соли на ваш расход накласть. При чем прошу в незамедлении чумаков присылать за солью»[1064].