Читать книгу "Высшие кадры Красной Армии. 1917-1921 гг. - Сергей Войтиков"

Члены: БОРОЗДИН, И. АЛЕКСАНДРОВ

Верно: за секретаря (подпись).

С подлинным верно: и.д. казначея Петроградск[ого]

окружн[ого] военно-ценз[урного] отделения [К. Булатов][1243]

Приговор по делу Плотникова вынесли удивительно мягкий, что, по-видимому, свидетельствует о коррупции в военном руководстве Петрограда. 30 июня 1919 года И.С. Плотников, «принимая во внимание его революционную деятельность и 4 месяца предварительного заключения», приговорен Петербургским революционным трибуналом к отстранению «от ответственной советской работы на один год». Такой же приговор вынесен ближайшему помощнику Исаака Плотникова В.Л. Борщевскому. Супругу бывшего Главного комиссара Военного контроля коммунистку Софию Коган-Плотникову отстранили «от ответственной советской работы на 6 месяцев». Дело ответственного сотрудника УВК В.И. Данилова, ведавшего учетом и отчетностью по приему и распределению конфискованных вещей, выделили из производства в виду ареста Данилова и его нахождения в Москве – «до выяснения причин ареста и возможности явки в суд»[1244].

Дальнейшая судьба была более благосклонна к старшему брату – Моисею Плотникову. До конца 1920—начала 1921 года он находился преимущественно в Копенгагене в связи с руководством двумя вышеуказанными фирмами, а далее участвовал в попытке создания русского Merchant and Discount Bank в Лондоне (совместно с Московским купеческим банком). Но попытка оказалась неудачной, и по данным П.А. Бурышкина – из-за политических разногласий руководства: группа бывшего премьер-министра Г.Е. Львова считала возможным банковское обслуживание большевиков, а М.С. Плотников и члены правления от Купеческого банка отказывались по общим политическим соображениям[1245]. Тогда же М.С. Плотников обосновался с семьей в Париже, где стал одним из организаторов и деятелей Русского торгово-промышленного и финансового союза[1246]. В 1930 году М.С. Плотников с семьей переехал в Варшаву – новым его предприятием были какие-то две бумажные фабрики (возможно также – в связи с семьей дочери Натальи, в замужестве Scwarecztajn – в датской транскрипции, но явно с польской). Умер М.С. Плотников в 1940 году в оккупированной Варшаве, там же в 1942 году умерла его жена, погибли в апреле 1945 года в Обергенсбурге (Бавария) Георгий Михайлович, Наталья Васильевна, Леля и Миша Плотниковы. Выжившая дочь хлопотала в июле 1946 года о наследстве в Дании, далее собиралась отбыть на постоянное жительство в Италию[1247]. Младший брат, Исаак Плотников, можно сказать, «бежал от приговора» в Красную Армию (согласно учетной карте числился там с 15 июня 1919 г. – т. е. в острый момент мятежа фортов Красная горка и Серая лошадь, подавлением которых руководил Иосиф Сталин). После Гражданской войны (с 1922 г.) И.С. Плотников – преподаватель Военно-политической академии им. Н.Г. Толмачева (основное место работы), Военно-хозяйственной и Военно-медицинской академий; в середине 1920-х – лектор Коммунистического университета им. Г.Е. Зиновьева, сотрудник экономического отделения НИИ при нем, преподаватель политэкономии в ЛГУ, член правления Географо-экономического исследовательского института при его географическом факультете, преподаватель диамата в ЛГПИ и социально-политических наук в Военно-медицинской академии, заведующий экономической секцией научного общества марксистов[1248]. Согласно учетной карточке командно-административного состава Красной Армии середины 1920-х годов – беспартийный. Автор ряда работ по политэкономии и истории экономических учений (наиболее значительная – монография о меркантилизме). Бригадный комиссар, старший руководитель кафедры политэкономии Военно-политической академии им. Н.Г. Толмачева, приговорен 19 декабря 1936 года к ВМН (партийность не указана)…[1249]

Заключение

Ленин, прекрасно зная историю буржуазных революций, страшно боялся военной диктатуры. Сразу после прихода к власти он провел через II Всероссийский съезд Советов, легитимный только для большевиков, назначения в новое правительство таким образом, что все министерства (теперь – народные комиссариаты) возглавлялись одним человеком (наркомом), и лишь во главе единственного ведомства, – коллективное руководство, в котором признанный абсурд, поставил комитет в составе трех человек. Членами этого комитета он назначил людей самых завистливых, политически несамостоятельных и недалеких. С одной целью – максимально ослабить военную верхушку. Генеральская оппозиция в этот период гнездилась в Могилеве (Ставка Верховного главнокомандующего) и Военмине (Петроград). Крыленко героически подавил очаг контрреволюции в Ставке, а пришедший к власти в военном ведомстве заместитель наркома Подвойский даже не смог понять, куда ему ехать: Военное министерство располагалось в Петрограде более по 15 адресам. Результатом стало недовольство членов Совнаркома высшим военным руководством, и персонально Подвойским, уже в ноябре 1917 года. Наиболее активным в критике оказался Лев Троцкий, который уже тогда рвался в военное ведомство, хотя он впоследствии бессовестно врал в своих «воспоминаниях»: встать во главе Наркомвоена его-де уговорили Ленин и Свердлов.

В феврале 1918 года были налицо результаты, достигнутые руководством Наркомвоена и ее лидера Подвойского: реальной армии нет, сколько-нибудь реальной вооруженной силы – тоже нет. Зато на стол основателя и лидера партии большевиков регулярно ложились «докладные записки» высших военных руководителей с жалобами друг на друга. Вероятно, Ленин, если бы мог, собрал бы их всех в СНК, опоздал, приоткрыл дверь и кинул «лимонку». (Но с кем тогда бы остался? С Александром Васильевичем Колчаком? С Антоном Ивановичем Деникиным?) Но тогда следовало заодно перебить половину Совнаркома: фантастический прожект Подвойского по реорганизации аппарата военного управления в составную часть ВСНХ, предвосхитивший идею Совета труда и обороны, как это ни парадоксально, находился в русле общей политики Совнаркома, ряд членов которого после прихода к власти начали от великого ума реализовывать на практике теоретические выкладки Ленина из его работы «Государство и революция». К счастью для Ильича, его коллеги по Совнаркому быстро учились у старых спецов, особенно в результате знакомства с финансовой документацией: как доказала политическая практика, чутье у них было отменное.