Читать книгу "Адмирал Кузнецов. Опальный адмирал - Александр Золототрубов"

— Вы имеете в виду охрану конвоев союзников? — спросил Пантелеев.

— Нет, Юрий Александрович, не угадали…

Нарком сказал, что в районе Альтен-фьорда укрылся немецкий линкор «Тирпиц». Это по нему в сорок втором году капитан 2-го ранга Лунин нанес торпедный удар, после чего линкор встал на ремонт. Теперь англичане решили добить его с помощью авиации. С этой целью глава военно-морской миссии Великобритании в Москве обратился к наркому ВМФ с просьбой разрешить английским самолетам после бомбежки линкора совершать посадку на советских аэродромах в районе Архангельска. Товарищ Сталин дал такое разрешение.

— Как, справитесь?

— Постараемся, товарищ нарком, — ответил Пантелеев. — Хотя, конечно, работы нам прибавится. Потопить линкор не так-то просто, и английским летчикам придется нелегко.

Так оно и случилось. Первые налеты на «Тирпица» не дали желаемых результатов. Ни одна бомба не поразила линкор. Тогда англичане пустили в ход малые подводные лодки. Две из них прорвались в порт, где стоял линкор, и подложили под него взрывчатку, но когда прогремел взрыв, «Тирпиц» остался невредим. Тогда англичане решили снова послать на бомбежку линкора тяжелые бомбардировщики типа «Ланкастер».

— Но сэр Кузнецов, нам нужна помощь ваших летчиков-штурманов, — заявил глава военно-морской миссии Великобритании в Москве. — У ваших летчиков больше опыта в боях на Севере. Господин Сталин уже дал на это свое согласие. Я уверен, что линкору недолго осталось жить…

И вскоре «Тирпиц» был потоплен. Наши летчики-штурманы оказали англичанам большую помощь в наведении их бомбардировщиков на линкор. Король Великобритании наградил орденами многих советских летчиков. Получил награду от короля и командующий Беломорской военной флотилией вице-адмирал Пантелеев, который отвечал за «челночную» операцию. Но это будет позже, а пока на Военном совете флотилии в деталях обсудили обстановку. Кузнецов вдоволь надышался свежим воздухом моря, почувствовал сердцем, как он сказал Пантелееву, «передний край борьбы с фашистами».

— Операцию по выводу ледоколов из Арктики проведу сам, если не возражаете, — заявил Пантелеев на Военном совете. — Осенью Арктика весьма коварна: то штормы свирепствуют неделями, то дожди льют, то сильный ветер гонит к Карским воротам лед.

— Ну что ж, Юрий Александрович, я только приветствую ваше решение возглавить операцию, — одобрительно произнес нарком. — .Я проинформирую об этом товарища Сталина. Может быть, у кого-то есть вопросы, прошу. Нет? Тогда работу Военного совета флотилии считаю завершенной.

После обеда Кузнецов стал собираться в дорогу.

— Вы летите в Москву? — спросил Пантелеев.

— Полечу в Полярный. Надо посмотреть, как дела у адмирала Головко… У вас с ним конфликтов не бывает?

Пантелеев ответил, что старается все делать так, как требует комфлот.

— Если мне что-то не по душе, я об этом говорю Арсению Григорьевичу прямо, как на духу. Он меня не опекает, но помощь, если таковая требуется, оказывает.

Поздно ночью нарком вылетел в Мурманск.

Все пять дней, которые Николай Герасимович провел на Северном флоте, были насыщены большой и полезной работой. Его порадовал доклад адмирала Головко о том, что Петсамо, куда раньше приходили транспорты и суда противника, полностью блокирован с моря.

— Значит, немцы больше не вывезут из Петсамо ни одной тонны никеля? — спросил Николай Герасимович.

— Даю гарантию — ни одного килограмма! — воскликнул комфлот.

— Тогда перед своим отъездом я хотел бы встретиться в бригаде с подводниками, особенно с теми, кто недавно вернулся из боевого похода, — сказал нарком. — Есть такие?

— Хватает, — улыбнулся комфлот и тут же посерьезнел. — Не стану отрицать, что в борьбе с врагом на море нам удалось сделать немало, но мы еще не решили одну проблему, и это не дает мне покоя.

— Ты имеешь в виду минную опасность? — уточнил нарком.

— И ее тоже. — В глазах комфлота вспыхнули искорки. — Я вам говорил, как гитлеровцы в сорок втором оборудовали в бухте Нагурского на Земле Франца-Иосифа тайную базу для своих субмарин, которые действовали в Карском море. Там лодки заряжали аккумуляторные батареи, пополняли запас торпед, получали разведданные. Бед немецкие лодки принесли нам много, и, хотя мы их тайную базу накрыли, «Гром победы раздавайся» не пели.

— Кто это сделал? — спросил Николай Герасимович.

— Наши летчики, хотя, если быть самокритичным, нам следовало бы раньше их обезвредить тайную базу. Но опасность для наших транспортов от немецких подводных лодок пока еще не снята…

Глава четвертая

Кузнецов говорил по ВЧ с адмиралом Трибуцем, и, кажется, комфлот рассердил наркома. Что же случилось? Подводная лодка в районе маяка «Хельсинки» на рассвете атаковала вражеский транспорт, выпустив по нему две торпеды. Обе торпеды почему-то не взорвались. Командир, однако, не растерялся. Он снова атаковал и третьей торпедой, кстати последней, взорвал транспорт. Лодка подошла к судну ближе и всплыла. Невооруженным глазом были видны две пробоины в корпусе: одна — в корме, другая — в носу — от неразорвавшихся торпед. Выяснилось, что торпеды перед погрузкой на подводную лодку проверены не были, оказались плохо подготовленными. Трибуц не лукавил и доложил комфлоту, что в случившимся немалая вина командира лодки.

— Ты наказал его? — громко спросил Кузнецов, давая понять комфлоту, что данный эпизод в море обеспокоил его. — Нет?.. Странно, однако. Но тебе там виднее. Я хочу сказать о другом. У каждого из нас, Владимир Филиппович, есть свои радости и печали, но если сердцем понимаешь свою службу, впросак не попадешь! Главное — все делать на совесть. От пули или осколка в бою можно укрыться, но от совести никуда не уйдешь. Не зря же Пушкин говорил, что жалок тот, в ком совесть не чиста… Понял, да?..

Нарком положил трубку, и тут к нему вошел начальник оперативного управления Генштаба генерал Штеменко. Прямо с порога он гаркнул:

— Здравия желаю, Николай Герасимович!

— Привет, Сергей Матвеевич! Рад, что ты зашел ко мне. Есть тут вопросы, и надобно мне с тобой их решить. Да, а твой шеф Александр Михайлович на фронте?

— Маршал Василевский днями и ночами на фронте, мне даже жаль его, дома почти не бывает. Вчера прилетел на пару часов в Ставку и снова улетел. А ты, Николай Герасимович, слышал я, только что вернулся с Северного флота? Хоть бы раз взял меня с собой в Мурманск, я там еще не бывал.

— Был у адмирала Головко. — Николай Герасимович закурил. — Умеет Арсений Григорьевич согревать души людские. Каждую подводную лодку провожает в боевой поход и каждую лодку встречает на причале, когда она возвращается в базу. Потому-то его и любят моряки, особенно подводники. Помнишь, у Лермонтова есть такие строки: «Полковник наш рожден был хватом: слуга царю, отец солдатам…» О Головко можно так сказать…

В кабинет заглянул адмирал Галлер.