Читать книгу "Черный огонь. Славяне против варягов и черных волхвов - Николай Бахрошин"

Сельга с интересом наблюдала за ней. Клюква в это лето удалась кислой на диво. Так горстью хряпать — челюсть отвалится от оскомины. Впрочем, и хорошо, и пусть остынет девка…

— Не бросит, — повторила Сельга, когда фиалковые глаза вернулись на место. — Именно потому, что за всеми подряд бегает. За всеми — значит, никто ему толком не нужен, я так понимаю…

— А я? — тут же спросила Окся, ладошками стирая слезы со щек. Знатная клюковка удалась…

— А ты нужна, раз с тобой живет, — сказала пророчица. — Вот ты — нужна. Остальные — так, баловство, молодое семя играет, наружу просится…

— Значит, не бросит?

— Нет, не похоже…

— Умная ты, — уважительно сказала косинка, немного подумав.

Умная, да… Когда других судишь — умной быть просто, подумала Сельга вслед ее словам. Вот сама запуталась, кто рассудит? Ей самой кто посоветует?

— Детей у нас нет, вот что… — снова принялась жаловаться Окся, сплюнув в ладонь остатки кислятины. — А изба без ребятишек пустой кажется. Может, были бы малые, по-другому бы… Не знаю… Наверное, что-то сломали во мне там, в полоне, никак не получается понести дитя…

— Будут у тебя дети. Подожди еще маленько, появятся, — сказала Сельга.

— Откуда знаешь? — вскинула глаза Окся.

— Вижу.

— Точно знаешь?

— Точнее не придумаешь, — подтвердила Сельга.

Знает… По сути, не знает она ничего… Просто приходит в голову, словно нашептывает кто извне, и она, Сельга, почему-то понимает, чувствует, что так и будет. Так и случается! А в чем ее-то заслуга? За что ее-то почитают?

Окся уже по-настоящему обрадовалась пророчеству, даже вспыхнула вся. Что Сельга видит, то всегда сбывается, это родичи давно поняли. Дар богов у нее, такой дар, что по-простому и подумать страшно…

* * *

Сельга знала, и люди рассказывали, когда-то, в стародавние времена, старая и грозная богиня Мокошь тоже была прекрасной девой, гладкой кожей и налитой тугим телом. И было среди богов много охотников до ее красы, но ей по сердцу пришелся только один. И не бог совсем, обычный великан из свиты Перуна-громоголосого. Звали его Вырвидуб. Был он силен настолько, что с корнем вырывал вековые дубы, а уж красив — никто не мог на него наглядеться. Волосы как из золотых нитей, усы и борода — пшеница спелая, глаза — яснее ясного неба, а румянец на щеках — вечерней заре впору. Если глянет красавец-великан в воду, даже реки останавливали свое течение, чтоб подольше отражать в себе его образ.

Мокошь, хоть и богиня из верхних, тоже не устояла перед его удалью и красой. Но недолго длилось их счастье. Не уследила Мокошь за своим мужиком. Бог Переплут, сам охочий до сладкого женского мяса, решил извести великана и пролезть на ее ложе вместо него.

Перехитрил богиню коварный бог. Пока та, как обычно, хлопотала по своим божественным надобностям, Переплут три дня и три ночи поил Вырвидуба крепким пивом и хмельным медом. И все, коварный, нашептывал в богатырское ухо, мол, все говорят — ты самый сильный, самый удалый, деревья с корнем из земли вырываешь, скалы ладонями в пыль растираешь, горы ногами затаптываешь. Но разве это сила? Разве достойно славному мужу разную ботву драть да по пригоркам ногами топать? Где же тут подвиг? Вот если бы ты, великан, испробовал свою силу на Мировом Древе, его пошатнул бы, вот был бы славен, вот тут-то бы тебе честь и хвала…

Вырвидуб в хмельном угаре согласился на это. Пошел он, могучий, к Мировому Древу, ухватился за него со всей своей силой и начал раскачивать.

Тут уже боги забеспокоились. А ну как вырвет! Тогда и небо без поддержки рухнет на землю, и воды с огнем смешаются, и наступит скорый конец всему. Особенно разгневался на своего забаловавшегося подручного сам Перун, Защитник Богов. Схватил свой громовой лук и пустил с неба огненную стрелу. Испепелил великана, дерзнувшего пошатнуть корни-устои, до самых постол. Только кожаные подошвы и остались от силача, дерзнувшего покуситься на мироустройство…

А богиня Мокошь, оставшись одна, долго еще убивалась по своему великану. И до сих пор не может его забыть, говорят. Наверное, поэтому, рассказывают люди, отмеряя пряжу жизни для мужчин и женщин, которых должна соединить между собой красная Лада, Богиня Любви, Мокошь часто вспоминает своего непутевого Вырвидуба. И тогда она начинает злиться, путать и рвать пряжу влюбленных, и от этого между ними так все бывает запутанно и непросто…

Кутря… Ратень… И она теперь между ними…

С тех пор как Сельга отдала себя могучему волхву на разоренном капище, она поняла, что не может теперь без него. Почеши, пройдет, советовала ей когда-то Мотря. Как бы не так… Почеши… Притопчи огонь сухими поленьями, что случится?

Но и с ним не может! Нельзя ей с двумя. Неправильно это. Глубоко внутри она чувствовала — неправильно. Хотя почему, объяснить не могла. Вроде многие так живут, и ничего…

Вот все говорят, что она особенная. Особенная и есть, наверное… Дура особенная…

Ратень, желанный… Кутря, родной… И она теперь между ними… И ладно — она сама. А ведь эти двое тоже начнут теперь ее, бабу, делить… Вот вернется Кутря из своего поиска, и начнут… Два почитаемых в роду человека — князь и волхв — вызверятся один на другого из-за нее… И что получится? Представить страшно!

Лучше не думать, но не получается теперь не думать… Получалось, а теперь вот не получается…

Внешне Сельга не подавала вид, как все изменилось в ее жизни. Оставалась такой же, как обычно, — спокойной, приветливой и всегда словно отстраненной немного, как будто заглядывающей поверх голов в глубокие дали, недоступные зрению остальных. Родичи давно привыкли к этому, понимали, иной пророчица и быть не может. Все так же прибегали к ней советоваться по разным хозяйским хлопотам или по нежданной хвори.

Вряд ли кто мог догадаться, каких трудов ей стоило сохранять лицо прежним, не расцвести глазами, случайно сталкиваясь в селе с Ратнем. Или, наоборот, не увянуть, задумавшись об отсутствующем муже, чью обиду она заранее себе представляла. Мокошь, Мокошь, строгая богиня судеб, ну зачем ты так все запутала…

Волхв, чувствуя, как мечется ее дух, глаза не мозолил. На людях, понимала она, нарочно обходил стороной. Ратень по-прежнему оставался в селе, перебравшись жить в общую избу, где до сих пор обретался найденыш Федор. Как они там вместе уживаются, Христов раб и волхв Велеса Быкорогого, думала она иногда, представляя себе их разговоры и споры о богах и духах. Истинно, лед и пламень поселились вместе. Но жили как-то, хотя и спорили сильно, все селение слышало…

Впрочем, даже не видя, не встречая его, Сельга знала, чувствовала, что Ратень мысленно всегда рядом с ней. Следит за ней особым, внутренним зрением. Тревожится о ней и ждет.

Два раза она уходила подальше в лес, и волхв неизменно встречал ее на пути, словно по сговору. Там, в лесу, скрытые от лишних глаз глухой молчаливой чащей, они сбрасывали одежду и мысли, принадлежа только друг другу и никому больше. Точно, как без оглядки принадлежали друг другу Прад и Праба, первые мужчина и женщина в Яви, сотворенные Сварогом из огня и воды, скрепленных своим божественным потом…