Читать книгу "Кембрийский период - Владимир Коваленко"

Дни шли. Дэффид повадился в собственном доме сидеть на месте гостя — потому как стоять сил уж никаких не было, а ведения беседы он накушался на всю жизнь. Впрочем, от разговора под пиво — не отказывался. В тот раз рядом сидел Эмилий из Тапса, цедил сквозь зубы подогретое вино с медом.

— Трактирщик, ха. — И фыркал, разглядывая образцы наконечников для стрел. Потом поскучнел. — Светлейший Давид, с этим придется что-то делать! В империи булочники да трактирщики — самый низкий сорт свободных людей. Хуже только актеры и проститутки. Хотя за последних не уверен. Возможно, это неправильно. Но это так, а что принято в империи, варвары склонны перенимать. Так что подумай — нужно ли, чтобы к тебе и твоим дочерям всякий неосторожный иноземец относился с непочтительным хамством?

— А как у вас называют главного человека в Сенате?

— У нас сенат возглавляет магистр оффиций. А у западных римлян, пока Сенат что-то значил, был принцепс. Кстати о той дряни, которая чугун пополам со шлаком… Что вы с ней делаете?

И снова про оружие. Но Дэффиду запало в голову — поменять название своего ремесла. Так, чтоб иноземцы к девочкам приставать не смели. А как узрел, что в протоколах его обозначают как «ХЗД», стало ему совсем грустно.

— А иначе никак, — пожимал плечами одолженный у епископства для делопроизводства монах, — не успею. Колдуна вашего и вовсе унесли…

Не колдуна, всего лишь придворного запоминателя. Но верно — на третий день совета закатил глаза и сомлел, а придя в себя, выпил несколько кружек пива кряду и выразил желание забыть все, что на Совете слышал. Пришлось пользоваться писарями, а они за речами успевали с трудом и сокращали запись всячески.

Так что едва Совет Мудрых постановил, что разъезжаться совсем и бросать королей без присмотра не годится, Дэффид внес предложение. Выбрать от каждого клана по три представителя. Три — хорошее число. Один может, к примеру, с ума сойти. Двое — тоже плохо. Вдруг мнения разойдутся. Больше — накладно. А что новые люди нужно — тоже понятно. Нельзя же клану долго жить без старейшины, казначея и военного вождя? К тому же постоянно кормить за свой счет слишком многих Дэффид не мог. Придется кланам после отведенного обычаем срока, брать расходы на себя. О чем и объявил:

— Без денег я никого заседать не пущу, — и прибавил фразу, которую потом принялись на камне высекать и жирным шрифтом в учебниках печатать: — Нет налога — нет представителя.

Так появились новые старейшины, к которым удивительно быстро прилипло латинское словечко — сенаторы… И сам постоянный совет начали именовать Сенатом. А Дэффид начал называть себя принцепсом, поскольку решил, что магистр оффиций в Константинополе уже есть, а это звание свободно…

Пробуждение казалось неполным, мысли ворочались вялые и неохотные. Клирик не чувствовал ничего — вообще ничего. Это было неприятно. Зато и боли не было. Как и страха. Потом пришло осязание. Тело принялось чутко ощущать рубашку и простыню, крошку под левой пяткой, вихрение воздуха, давление солнечного света на волосы. Клирик подумал, что в таком состоянии легко бы прошел андерсеновский тест на горошине. Обрадовался, что чувства возвращаются, — и тут тело словно исчезло. Не до конца — он точно представлял его положение в пространстве, позу, но не окружающий мир. Потом ушло и это, зато рот по очереди наполнился сладким, соленым, кислым, горьким. Горечь держалась дольше всего, когда ж истончилась и рассеялась — глаза распахнулись сами собой, постреляли по сторонам, вверх-вниз: незнакомая комната, на тонком матрасе спит Луковка, подложив под голову деревянный чурбачок, рядом с ней висят два серебристо-туманных облачка. Сущности! Обе. Веки начали опускаться. Клирик сопротивлялся изо всех сил — но глаза сомкнулись неумолимо, как аварийные двери при аварии щита под тасманийским проливом… Зато развернулись уши.

— Подслушивает! — возмутилась одна из Сущностей. — Ты говорил…

— Мне лучше знать мое творение! Это тестовый прогон органов восприятия. Уши шевелятся, но она ничего не понимает. Просто проверяются глаза, нос, уши. И прочее.

— Вот именно, уши. Знаешь, как бывает?

— Знаю. Например, некто берет с полки не ту инструкцию. В результате запускается механизм полной регенерации организма. Которая вообще-то раз в десять лет происходить должна! Для омолаживания.

— Их у тебя там много было, одинаковых!

— Так читать нужно. Маркировки. На корешках. Я что, это тело с нуля делал или как? Проще галактику подвинуть. Шутка ли — протоплазменный организм, не подверженный старению. Но у меня была наработочка… Взял за основу. А инструкцию старую оставил рядом с новой. Чтобы перечитывать и восхищаться — как можно превзойти самое себя. Выше головы прыгнуть. Никак не меньше, поверь.

— Выше твоей скакануть нетрудно. Впрочем, ты этим регулярно занимаешься…

— А ты нет? А зачем было обложку затирать? И титульный лист переделывать?

— Так показалось правильнее. Как будто у тебя ошибок не случалось! Вспомни спор о совершенном мире! Тебе тогда славно в луже довелось посидеть!

— Мне, да? В луже, да? А припомни муравки! Где они, а? И винтики голубые! А сейчас, если не угомонишься, я тебе задам крепкую взбучку! Я тебе…

Клирик бы еще послушал. А уж сказал бы! Но уши аккуратно прижались к голове, и звуки поглотила ватная тишина. За тишиной пришла боль, яркая, яростная — и уход сознания Клирик счел бы за благо, если б успел хоть что-то счесть. Он не знал, что остался без пригляда ненадолго, из-за аккуратности приемной матери да из-за того, что в него с утра удалось влить немного жидкой пищи. Глэдис выносила судно. Возвращаясь, услышала голоса. В комнате больной громко и увлеченно спорили на непонятном языке. Распахнула дверь — никого, только Луковка спит в своей простенькой постели. Отказалась от Немайн отходить. Говорит, нужна буду — вот я, растолкал — и готова. Голову назад откинула, улыбается чему-то, будто на солнышке греется. Глэдис поняла — Добрые Соседи навестили. А вот на беду или на радость — неясно. С учетом недоброжелательства Гвина и Мабона — опасно. Пусть и дни уже не их — сила у старых богов еще осталась. Значит, одну Немайн нельзя оставлять ни на мгновение.

Потрясла Луковку за плечо.

— Я нужна?! — сразу подхватилась та. — Что сделать?

— Ничего. Не поспать несколько минут. Я скоро Эйлет пришлю. И Анну разбужу. Всю ночь не спала — но не друидов же звать? И вот. Возьми.

Сняла с пояса нож. Не оружие, конечно… но хоть что-то.

— Держи. Защищай Немайн.

Мелькнула мысль — нужно в комнату оружие дочери перенести. И как неправильно, что Немайн поместили в этом домике. Теперь до трактира еще добежать надо…

Когда перед Нион Вахан встали два сияющих облака, та неумело выставила перед ними свое жалкое оружие.

— Уходите! — ирландское слово вырвалось само собой. Так учили, так с детства учили — ирландский язык колдовства и богов.

— Мы не желаем дурного, — сообщило левое облако. Разумеется, по ирландски. Облака… Боги иногда принимают такой облик. И их двое. Двое! Гвин и Мабон? Отчаяние билось о ребра, как рыба на противне. И можно победить!