Читать книгу "Седьмой круг ада - Игорь Болгарин"

Это были свои! Значит, он успел? Успел!..

Кольцов почувствовал, как по его воспаленному, изъеденному солью и ветром лицу ползет невольная, счастливая улыбка.

– В кармане тужурки револьвер… Товарищи, срочно ведите меня к своему командиру!

Красноармеец в старенькой, обтрепанной шинельке, из-под которой выглядывала застиранная гимнастерка, в фуражке с жестяной звездочкой вынул из его кармана револьвер.

– Пошли! – настороженно глядя на Кольцова, сказал он и пропустил его вперед. – Да не так шибко!

– Надо спешить, товарищи! – вновь поторопил их Кольцов. – Очень надо спешить!

– Кому как, а у меня ноги в кровь стерты, – пожаловался красноармеец по фамилии Федоренко, хромая вслед за Кольцовым.

– Будешь шибко спешить, стрельнем как при попытке к бегству! – пригрозил второй.

Кольцов сбавил шаг…

Глава сороковая

Иван Платонович Старцев засобирался из-под Мерефы, от гостеприимного Фомы Ивановича, в родной Харьков.

– Пора! – сказал себе профессор. – Наши уже давно в городе…

Надо сказать, выздоравливал он мучительно долго, тиф еще возвращался к нему неожиданными приступами, и Фома Иванович отпаивал Ивана Платоновича лечебным чаем из мелиссы, чабреца, зверобоя и многих других полезных трав. Теперь Старцев посчитал, что он готов для того, чтобы послужить родному университету и, конечно, делу революции.

Одно тревожило его и не давало строить планы на будущее: от Наташи и Юры по-прежнему не было никаких вестей. Иван Платонович, конечно, знал от Фомы Ивановича, что Юра увез с собой в свои странствия известие о его кончине от тифа в мерефской земской больнице. Для самых близких людей Старцева уже не существовало.

Фома Иванович как мог утешал его: «Найдут они вас, друже Платонович». На родной Николаевской улице, решил профессор, его скорее отыщут, чем под Мерефой. Фома Иванович проводил его до станции пешком: все лошади были реквизированы для нужд красной кавалерии.

Квартира на Николаевской оказалась в полном запустении, коллекция монет и медалей, надежно припрятанная, уцелела, а вот большую часть библиотеки по причине суровой зимы кто-то употребил на растопку. Иван Платонович долго наводил в своем хозяйстве порядок, чинил дверь со сбитым замком и вставлял фанерки в выбитые окна. К счастью, помогла новая соседка, вдова офицера по имени Елена, которая с двумя детьми поселилась напротив в маленьком заброшенном домике. Без нее Иван Платонович не справился бы…

Старцев немедленно посетил университет, где его пригласили читать лекции красноармейцам за натуральную оплату, а затем – здание ЧК на Губернаторской, где надеялся узнать что-нибудь о Наташе. Старцева приняли, угостили, поблагодарили за помощь, но ни о Наташе, ни о Юре ничего нового ему не сообщили. Кругом бегали оживленные молодые люди в кожанках, во дворе формировались отряды «на Махно», все здание гудело и звенело от оружия и шпор, от звонких голосов, и пятидесятидвухлетний Иван Платонович почувствовал себя здесь неким археологическим предметом, не очень интересным и ненужным.

Что ж, все верно! Для подпольной работы он был хорош, а для войны староват, ничего не попишешь. Оставив о себе сведения в кадровом управлении (и так, на всякий случай, сообщение для Наташи), Старцев поехал домой, на Николаевскую. Мысли об одиночестве и о старости не оставляли его.

Через несколько дней под вечер к Старцеву прибежала соседка Елена.

– Ой, Иван Платонович, что делать? К нам сюда машина и трое в кожаном. Застряли возле мостка через Харьковку… Вас спрашивали.

– Не бойтесь, Лена, ко мне так ко мне, – сказал Старцев и заволновался. Неужели ему привезли какие-то сведения о Наташе или Юре? Вспомнили старика?

Машина, тяжелый «остин», вырвалась из грязи, и вскоре к Ивану Платоновичу явился странный, небольшого росточка человек, говоривший с явным местечковым акцентом. На нем была кожаная куртка, узкая в плечах и тем как будто подчеркивавшая массивную бритую голову. Вообще, у этого человека не голова являлась частью тела, а тело было необходимым дополнением к тяжелой голове.

– Гольдман, – представился он. – Управделами Чека. При штабе Дзержинского…

– Феликс Эдмундович здесь? – удивился Старцев.

Гольдман оглянулся по сторонам и сказал негромко:

– Прибыл. Как начальник тыла Юго-Западного фронта. Банды, знаете ли, разрушают наши тылы… – И затем сразу перешел к делу: – Профессор, вы, должно быть, разбираетесь в ювелирном деле?

– Ну, я не ювелир, – сказал Старцев. – Я – археолог, но поскольку имею дело с археологическими ценностями, а там много изделий ювелирного характера… Вам бы лучше к настоящему…

– Понятно, – обрезал головастый. – К другим нам не надо. Нам нужен свой специалист, проверенный, который хорошо знает, что такое государственная тайна. Феликс Эдмундович указал именно на вас… Пожалуйста, выберите из этих камней настоящие, но не музейные, которые бы имели коммерческую ценность.

Он высыпал из конвертика на скатерть грудку бриллиантов, среди которых было и несколько очень приметных алмазов. Иван Платонович взял лупу и принялся разглядывать камни при свете низкого солнца, бьющего в окно. Между тем Гольдман пояснял:

– Нам нужно поддержать кое-кого во вражеских тылах. Золото – тяжелая вещь, деньги – бумага, а эти штучки всегда в цене.

Иван Платонович отобрал несколько случайно попавших сюда стразов, а остальные камешки отодвинул в сторону. Их хватило бы на то, чтобы, скажем, перестроить всю Николаевскую улицу.

Особо сияли на солнце крупные, в десять и больше карат, камни классической огранки. Остальные камешки, с полсотни или более, были в пять-шесть карат. На них и указал Старцев:

– Эти легче всего сбыть и легче всего провезти. А крупные слишком приметны.

Он заметил, что камни, по-видимому, выколуплены из каких-то украшений.

– Вместе с изделиями они ценились бы дороже. Намного.

Гольдман согласно кивнул головой.

– Изделие всегда можно опознать, – ответил он, выдавая еще одну тайну: происхождение камней. – И провезти трудно.

Они рассортировали камешки по конвертикам, и Гольдман долго тряс руку Старцева:

– Мы еще продолжим знакомство. Я даже уверен…

С неделю или две Старцев с улыбкой вспоминал этот визит смешного человека с большой головой. Ну ладно, хоть этим он помог подпольщикам – отбором камешков, может быть, спас чьи-то жизни, может быть, помог узнать нечто такое, что даст возможность одолеть Врангеля.

Уверенность Гольдмана оправдалась. Он еще раз заехал, попил фирменного чаю «Фома Иванович», с любопытством выслушал рассказ о Павле Кольцове, а затем предложил Старцеву заехать в один «интересный дом». Этот дом оказался особнячком, охраняемым красноармейцем в шлеме, и, как догадался профессор, принадлежал ЧК.