Читать книгу "Цирк монстров - Патрик Бовен"

Так что «схлопотать пулю» — очень болезненный и очень печальный опыт. Чувствовать, как жизнь медленно утекает сквозь образовавшееся в вашем теле отверстие, — это последнее, что любой из вас мог бы себе пожелать.

Но в конечном счете все зависит от того, чего хочет ваш убийца.

Если он захочет покончить с вами быстро и наверняка, он выстрелит вам в лоб, или в сердце, или в затылок. Но если убийца захочет, чтобы вы помучились, он выстрелит вам в живот или во внутреннюю поверхность бедра. В первом случае пуля пробьет вам кишечник, что приведет к внутреннему кровоизлиянию и острому перитониту. И то и другое вызывает невыносимые физические страдания.

Это очень жестокий способ убийства.

Разумеется, Кош об этом знал.

Поэтому именно его он и выбрал.

Глава 98

Кош Чародей исчез.

Я остался лежать на кровати с балдахином, на которой совсем недавно лежал Шон. Я почти не различал ничего вокруг. Живот пронзала ужасная боль. Почти такую же боль я ощущал в правом бедре. И во всем теле — сотни, тысячи других болей.

Но я был все еще жив. И мой сын тоже.

Я знал, что проживу еще по крайней мере несколько минут. Надо же, это случилось только сегодня… А могло произойти в любой из предыдущих дней — я ведь не подозревал о грозившей мне опасности… Ну что ж, неплохой результат…

Меня охватило неудержимое желание смеяться. Я знал, что это скверный признак.

— Билли… пожалуйста… — собрав все силы, произнес я.

Мой сын плакал, не переставая. Прежде я ни разу не видел его в таком состоянии. Я гладил его по лицу, пытаясь успокоить. По радио играла негромкая музыка — возможно, его включили, чтобы хоть как-то развлечь детей… Снаружи завывал ветер. Я представил себе Коша, который летит по воздуху в потоках ветра, как Кощей из русской сказки…

— Билли… послушай меня…

Мелодия, звучавшая по радио, была спокойной и умиротворяющей — это казалось почти чудом среди окружающего безумия. Я узнал песню группы Oasis — «Wonderwall»:

Все пути, которые нам открываются, тернисты,

И все путеводные огни ослепляют нас.

Мне столько всего нужно тебе сказать,

Но я не знаю как.

Может быть, именно ты

Спасешь меня?

— Билли…

— Я… хо-чу… к ма-а-а-ме! — прорыдал он.

— БИЛЛИ!

Я закричал так громко, что от неожиданности он перестал плакать.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал, — продолжал я уже тише.

Мой сын сосредоточенно кивнул.

— У меня к спине приклеена клейкой лентой одна вещь. Она мне нужна, но сам я не смогу до нее добраться. Подними мне рубашку и достань эту вещь, ладно?

— Ладно.

Билли просунул руку мне под рубашку и, нащупав небольшой предмет, приклеенный клейкой лентой между лопаток, потянул его к себе — слишком резко, — и на клейкой ленте осталось несколько моих волосков. При других обстоятельствах я бы, возможно, даже вскрикнул.

Затем он протянул мне мобильник Коша — эту чертову игрушку, с которой все и началось. Отправляясь сюда, я спрятал телефон на себе вот таким образом, мысленно молясь, чтобы в случае чего меня не обыскивали слишком тщательно.

— Спасибо, Билли, — сказал я.

Затем набрал номер.

Вы удивлены?

Есть чему удивиться.

Но кому мне было еще звонить? Полиция разыскивала меня за убийство, ФБР тоже. Мои друзья не могли ничего для меня сделать. Кош с минуты на минуту мог вернуться. Так к кому мне было обратиться за помощью? И о какой именно помощи попросить? Ведь, говоря начистоту, я был уже почти что мертв. Не лучшая ситуация, правда?

Вот и я так думаю.

Но где-то есть мальчик, за которого еще можно побороться. Мальчик по имени Шон, который показал мне, что означает «по-настоящему хотеть выжить». Ребенок, готовый сражаться за свою жизнь до последнего дыхания.

И для того чтобы ему помочь, у меня есть один-единственный союзник.

Вы.

— Меня зовут Пол Беккер, и я нуждаюсь в вас, — говорю я, поднеся к губам мобильный телефон. — Мы с вами незнакомы, то есть мне так кажется… если только вы не один из моих бывших пациентов. Но вы, может быть, знаете мое имя. Я тот врач, фотографии которого недавно появились во всех газетах…

Мой голос дрожит. Только бы удалось договорить до конца!..

— Прошу вас, не кладите трубку. Не нужно верить россказням… Я не делал этих отвратительных вещей. Это звучит как полный бред — но вы должны мне верить!..

Делаю глубокий вдох и скороговоркой прибавляю:

— Так вот, мальчик лет десяти гуляет в одиночестве совсем недалеко от вас. Вот в этот самый момент, когда вы слушаете, что я говорю. Ему грозит смертельная опасность. Потому что некто… собирается его убить. Он уже совсем рядом…

Перевожу дыхание.

— Я понимаю, вы не привыкли к такого рода звонкам. Кроме того, мне и самому все это кажется полным безумием. Но если вы ничего не сделаете, если вы меня не дослушаете, этот ребенок умрет. А за ним последуют и другие жертвы. Если только вы не сделаете то, что нужно, чтобы помешать убийце.

Произношу это на одном дыхании, судорожно стиснув телефон и одновременно спрашивая себя, что подумают обо мне люди, когда услышат мое сообщение.

— Все, чего я прошу, это минута вашего времени. Дослушайте меня, а потом решайте сами, что с этим делать.

Кажется, удалось, думаю я, вытирая пот со лба. Теперь мне остается лишь коротко рассказать вам все остальное. Воззвать к вашему уму и смелости.

Убедить вас спасти Шона.

Убедить вас остановить Коша.

Любой ценой.

И я попытаюсь это сделать — как можно яснее, как можно проще. Затем введу номер специального вызова (этот номер назвала мне Конни Ломбардо, когда рассказывала об объявлении локальной телефонной тревоги, и я его запомнил, тем более что он был легким: 1-800) и отправлю свое сообщение всем жителям в округе. Словно потерпевший кораблекрушение, который бросает в море запечатанную бутылку с письмом — свою последнюю надежду.

И все будет кончено.

Я нажму клавишу «отбой», отложу телефон и крепко обниму своего сына. Он больше не плачет. По радио все еще играет музыка. Может так случиться, что вы сейчас слушаете ту же самую мелодию, занимаясь своими обычными повседневными делами.

Спустя несколько секунд все телефоны в радиусе нескольких километров зазвонят.

В том числе и ваш.

Вы возьмете трубку.