Читать книгу "Церковная историография в её главных представителях с IV-го века до XX-го - Алексей Петрович Лебедев"

стоял не только за III вселенский собор, но и желал восстановить авторитет эфесского разбойничало собора. Прежде чем утверждать подобную странную мысль, нужно подыскать доказательства в пользу её; но немецкий ученый об этом и не думает (S. 396). Если таким образом никак нельзя допускать, что между IV и V вселенскими соборами восточная церковь и государство только и думали о том, чтобы так или иначе низвергнуть авторитет халкидонского собора, и если не может быть доказано, что Юстиниан наконец осуществил желание церкви восстановить монофизитство (хотя с некоторыми ограничениями) в качестве общепризнанного церковного учения, то стало быть и не может быть и речи о каком-то поражении папства на V вселенском соборе, поражении, которое усматривает Гарнак и которым восточная церковь будто бы отмщевала папе за халкидонский собор, вызывая тем римского первосвященника с своей стороны впоследствии мстить Востоку, — по мудрованию немецкого ученого…

Третья и последняя фаза[604]. — Монофелитство. По рассуждению Гарнака, римские папы во время монофелитских споров решились насадить диофелитство на Востоке, насадить на место монофелитства, которое будто бы исповедовала, по уверению Гарнака, церковь восточная в VII веке, насадить притом же, как опять-таки уверяет тот же ученый, с целью отомстить восточной империи и церкви за то поражение, какое папы будто бы потерпели во времена Юстиниана и V вселенского собора, согласившись против собственной воли принять монофизитизм, провозглашенный V-м вселенским собором. Сделаем несколько замечаний касательно Гарнаковских взглядов на эту, третью, фазу христологических споров. Если еще со времен Юстиниана — как утверждает Гарнак, — папы только и ждали случая отомстить Востоку за сейчас указанную свою обиду, то почему энергический папа Гонорий при начале развития монофелитских споров стал на стороне монофелитства, следуя указке византийской, а не на стороне диофелитства — в противность тогдашнему византийскому правительству? План отмстить Византии и восточной церкви конечно требовал со стороны Гонория противодействия, а не уступчивости. Далее, тенденциозность Гарнака потребовала таких жертв, при виде которых читатель становится в великое недоумение. Отправляясь от теории, что папы только и помышляли о том, чтобы отомстить Востоку и Византии, он превращает св. Мартина, папу римского, показавшего такую ревность в борьбе с монофелитскими императорами, в революционера, единственно на двух основаниях: во-первых он собрал собор против Констанса, монофелитского императора, во-вторых он, Мартин, как догадывается Гарнак, может быть (vielleicht) находился в заговоре с сарацинами. Хороши основания! Но истинным камнем преткновения для Гарнака с его теорией служит деятельность императора Константина Погоната, пожелавшего искоренить монофелитство, утвердить православие (диофелитство) и созвать для этого вселенский собор. Как? император византийский, который, конечно, не мог не знать, что папы только и мечтают о том, как бы навязать Востоку, во вред монофелитизму, диофелитскую доктрину и таким образом показать свою власть над Востоком, сам этот император вдруг обращается к папе Виталиану, приглашая его помочь ему (Константину) утвердить на Востоке диофелитство? Как мог случиться такой факт, непредвиденный с точки зрения Гарнака? Непостижимо. Не постигает его и Гарнак; он говорит: «подобный переворот в Константинополе не вполне понятен» (407). Если этот факт не совсем понятен для Гарнака, то для нас он является совершенной загадкой, держась теории этого ученого. Но затруднения автора на этом не оканчиваются. Константин Погонат не хочет слушаться теорий Гарнака, а идет прямо против этих теорий. Тот-же император входит с просьбою содействовать утверждению диофелитства на Востоке и к одному из преемников папы Виталиана — Агафону и делает ему всякие уступки. Все это не подходит под предвзятые взгляды Гарнака, и он, изложив этот последний факт, чувствуя себя вполне обескураженным, в недоумении вопрошает: Warum? «Да почему это так?» Как будто бы кто-то еще обязан разрешать сочиненные недоумения Гарнака, кроме него самого! (408). Не смотря на все эти несообразности, Гарнак, заканчивая разъяснение истории третьей фазы, преспокойно твердит свое: так совершился «триумф папы над Византией!» (409). О самом шестом вселенском соборе автор говорит очень кратко. По некоторым основаниям Гарнак — не без иронии — называет его «собранием антиквариев и палеографов». Но по тем-же самым основаниям он точно так же мог бы назвать отчасти и собор халкидонский и еще более — пятый вселенский собор. Значит характеристика VI вселенского собора должна быть признана по меньшей мере неудачною.

Заканчивает историю христологических споров Гарнак в высшей степени неожиданным заявлением, что в этих спорах вышел победителем никто другой, как… Аполлинарий (414). Не станем разбирать этого заявления, потому что никак не можем принять его в серьез. В самом деле, по взгляду Гарнака, в спорах монофизитских и монофелитских папы и запад сумели доставить торжество на Востоке своим западным доктринам. Если так, то причем же тут Аполлинарий, грек родом и убеждениями?!

Мы довели до конца разбор Гарнаковых рассуждений относительно истории христологических споров V–VII веков[605], а с тем вместе закончили рассмотрение и всего сочинения Гарнака, взятого нами для характеристики этого историка. Немецкий автор в обозреваемых нами его книгах, очевидно, пытается дать, что называется, философию древней церковной истории, но, как мы показали, у него вышел, вместо того, лишь: «новый обращик превратного понимания этой истории в немецкой богословской науке»[606].

В издаваемом Гарнаком журнале: Theologische Literaturzeitung (1888, № 14), этот ученый оповещает своих читателей о выходе в свет второго издания первого тома его труда, нами разобранного (гл. I), при чем он говорит: «за сочувственный (freundliche) прием книги сотоварищами по науке (Fachgenossen) я приношу мою глубочайшую (besten) благодарность». Книга, значит, полюбилась немецким церковным историкам и изучающим церковную историю. Очень вероятно, что и они со своей стороны преисполняются благодарностью по адресу Г арнака. Но читатели произведения Гарнака, не принадлежащие к протестантским сферам, едва-ли почувствуют благодарность в отношении к автору.

В предисловии к своему сочинению Гарнак говорит, что его книга «составилась из его университетских лекций». Хороши же должны быть эти лекции! И выражает пламенное (hochster) желание, чтобы «студенты, изучающие науку под его руководством, читали его книгу» (VIII). Хороши же выйдут из них пасторы, т. е. проповедники христианских истин!

В том же предисловии Гарнак заявляет: «мы теперь знаем, в каком направлении мы должны работать» (ibid.). А кто познакомится с «Руководством» Гарнака, тот с полною справедливостью может сказать себе: «теперь мы знаем, как не должны мы работать».

Отдел третий

Несколько сведений, замечаний и наблюдений касательно хода развития церковно-исторической науки у нас, в России

Глава первая

Русская церковно-историческая наука: — Невысокая степень развития