Читать книгу "Черный ворон - Дмитрий Вересов"

Женщины сгрудились вокруг, затихли, глядя на ее отражение в трюмо. Каждая думала о своем. Но размышления прервались резким трезвоном, топотом за дверью и сигнальным зовом машин со двора. Черные, с никелированными крыльями, блестящие номенклатурные тачки, одна с куклой на бампере капота. «Икарус» с кокетливыми бантиками на бортах увез Марину, которая должна была, подобрав гостей в назначенном месте, привезти их прямо к месту торжества, в прославленный среди элиты города Голубой Павильон. Рядом стоял счастливый и растерянный Павел, элегантный, высокий, в костюме, будто не в своей шкуре, — можно подумать, никогда прежде костюма не носил! — переминался с ноги на ногу, смущенно поглядывая на окна вверх. В дверь продолжали неистово тарабанить. Наконец, ворвались внутрь с шумом и хохотом. Анджелка и Ада встретили парней крепкой стеной, не давая пробиться к невесте.

— Кто платит?

— Мужик платит.

— Чей мужик?

— А чья невеста?

— Сколько дашь?

— За треху возьму.

— На вокзале по такой цене снимешь.

— Твоя цена?

Вклинился Анджелкин голос:

— Ну, орлы, торг здесь неуместен.

— Может, тебя со скидкой взять?

Таня за дверью давилась от хохота. Цены повышались.

— Ну, бабы! — кто-то возмущенно завопил.

Слышно было, как мужики пытались прорвать блокаду. Таня вышла сама.

— Берите даром.

Ребята обалдело охнули.

— Такое не продается, — промямлил один.

— Ну, Поль, урвал, — выдохнул другой, в котором узнала весельчака Вальку Антонова.

Ее сдали в руки Павла. Она вцепилась в его рукав, а он, окостеневший, молчал всю дорогу до Каменного острова, только кончиками пальцев притрагиваясь к ее перчатке.

Как только Иван вышел из метро, стал накрапывать дождик. Расстегнув плащ, он натянул его на голову — жалко было волос, намытых и уложенных феном. В таком виде, похожий на привидение, Иван добрался до памятника героическим морякам «Стерегущего». К счастью, дождик прекратился. Иван придал плащу приличное положение, причесался и стал осматриваться. К памятнику поодиночке, по двое и группами стягивались нарядные люди, по большей части молодые. Почти у всех в руках букеты цветов, свертки и коробки. Приходящие искали и находили знакомых, сколачивались в кучки, весело болтали. Некоторые, как Иван, маялись сами по себе, курили. Вот из-за еле-еле зазеленевших кустов показалось смутно знакомое лицо — растрепанная рыжая борода, хронически красные глаза… Явно встречались и не раз. Где же? А, за пивом у Ангелины. Фамилия какая-то смешная. Хайлов? Гадких? Точно, Противных. Черт, по такой фамилии и обратиться неловко, а имя Иван забыл напрочь.

Противных тоже поприсматривался к собравшимся, никого знакомых не увидел, и явно просиял, заприметив Ивана.

— Ванька Ларин! Привет! Тоже Павла женить?

— Ага. Я и не знал, что вы с ним знакомы, — ответил Иван и добавил: — Здорово!

Тут возле памятника затормозил большой красный «Икарус» и появившаяся в раскрытой дверце женщина объявила в мегафон:

— Товарищи, кому в Голубой Павильон, прошу в автобус!

Иван посмотрел в ее направлении и с изумлением узнал в ней собственную маму. Он замахал рукой, но она не заметила. Публика двинулась к автобусу. В руках у Марины Александровны был список, она у каждого спрашивала фамилию и имя и ставила в списке галочки. После этого можно было пройти в салон.

— Ваша фамилия, пожалуйста? — спросила она у Ивана, не поднимая головы.

— Пушкин Александр Сергеевич, — сказал Иван, и только после этого она взглянула на него.

— Ой, я ведь и не сообразила, что ты тоже будешь, — сказала она. — Вместе бы поехали.

— Так и так вместе едем. Отметить не забудь — Ларин, — сказал Иван и сел на свободное место.

Следом за ним отметился и Противных, фамилия которого на самом деле оказалась Неприятных.

Забрав приглашенных, автобус тронулся, развернулся, небрежно въехав под запрещающий знак, и покатил по Кировскому в противоположном направлении.

Из сотни нынешних петербуржцев едва ли найдутся трое, знающих или помнящих, что такое Голубой Павильон, хотя многие, проходя по Песочной набережной видели и видят до сих пор на другом берегу его благородный фасад. Но теперь в этих стенах, оставшихся от многократно перестраивавшейся дачи какого-то князя, возможно, и великого, нет ничего, отдаленно напоминающего то, что называли Голубым Павильоном — лет десять назад интерьер полностью выгорел в результате неосторожного обращения с огнем подгулявших комсомольских работников, и после срочного ремонта в особняке разместились административные службы. А вот раньше…

Проехав вдоль бетонного забора, автобус развернулся к высоким воротам, по обе стороны которых расположились застекленные будки с милиционерами. Ворота тут же бесшумно разошлись в стороны, автобус въехал за забор и остановился.

— Приехали, товарищи, — сказала в микрофон Марина Александровна. — Без меня от автобуса прошу не отходить.

На бетонированной площадке, помимо автобуса, стояло с десяток «Волг», две «Чайки», крытый грузовик и желтые «Жигули». Позади в ворота въезжала еще одна «Волга». Тщательно расчищенные и присыпанные кирпичной крошкой дорожки вели в обе стороны к одинаковым не особенно приметным строениям из белого кирпича. Третья дорожка, самая широкая, шла вдоль кленов в коричневых почках и темных лиственниц прямо и под уклон туда, где виднелась покатая крыша с двумя затейливыми башенками. По этой дорожке и повела гостей Марина Александровна. Они переговаривались, поднимались по широким ступеням к высоким, гостеприимно распахнутым полукруглым дверям, над которыми нависала застекленная галерея второго этажа. Но, входя в двери, замолкали.

Сразу же за дверями гостей встречали два невероятно серьезных и крепких мужчины в черных смокингах и с голубыми лентами через плечо. Один из них повторно спрашивал у каждого входящего фамилию и имя и, сверившись со списком, ставил галочки. Второй, заглядывая первому через плечо, делал пометки, в списке, полученном от Марины Александровны. Некоторых гостей — в частности, Неприятных — просили показать приглашения. Впрочем, никого не обыскивали, не выдворяли… Всех, прошедших контроль, Марина Александровна направляла налево, в беломраморный гардероб и столь же беломраморные «комнаты отдыха», где можно было помыть руки и т. д., поправить прическу и костюм у позолоченных зеркал, перекурить на красном бархатном диванчике в окружении бронзовых плевательниц и экзотических папоротников. Только здесь гости вновь обретали дар речи, а кое-кто начал уже и пересмеиваться.

Очень скоро на мужскую половину заглянул один из контролеров и сказал:

— Прошу, товарищи, в зал. Церемония начинается.

Из женских комнат гостей вывела Марина Александровна. Шествие тех, кто дожидался в гардеробе, возглавил второй контролер. По пути в колонны вливалась публика из фойе, просторного, но невысокого.