Читать книгу "По ту сторону жизни - Екатерина Лесина"

— Пускай, — сказала она, потягиваясь в постели. — Минус один ублюдок… остался второй. И с моим мальчиком надо что-то сделать… впрочем, я знаю, что именно… найди мне девочку. Одаренную. И желательно из такой семьи, в которой она будет лишней…

Эту просьбу он тоже исполнил. Девочка обошлась в пять сотен марок. Ей было пять. Она не разговаривала и отличалась диковатым норовом, что изрядно раздражало родителей, а также братьев с сестрами, и потому все лишь вздохнули с облегчением, когда милая леди решила поучаствовать в жизни сиротки.

Боялся ли он? Тогда нет. Это позже, когда спустя год пьяный мужик заявился, требуя вернуть дочь или заплатить двести марок, мейстер Виннерхорф испытал нечто похожее на страх. Впрочем, он быстро справился, протрезвил мужика и объяснил, что, конечно, сочувствует его утрате, но если тот продолжит обвинять уважаемого человека невесть в чем, то позовет жандармов. И уж они пусть решают, куда подевалось дитя.

Кому поверят? Известному на весь город целителю или старому алкоголику, который любил поколачивать домашних. И как знать, не забил ли он бедное дитя до смерти?

Мужичок поверил. Испугался и… исчез.

Агна же… Агна никогда не говорила, куда подевался ребенок, лишь обмолвилась:

— У всего есть своя цена, но порой ее можно переложить на плечи другого.

Стала ли она менее притягательна? Отнюдь. Когда ее не было, Виннерхорф чувствовал себя свободным и несчастным. Порой порывался уехать, как-то даже всерьез озаботился поиском новой практики, благо объявления о продаже в «Вестнике целителя» публиковали частенько, а в деньгах он стеснен не был, но смелости не хватало.

А потом Агна возвращалась.

Болезненное зависимое счастье, которого всегда будет мало. Она приходила. Говорила. О муже. О сыне, который, к счастью, начал поправляться и сила вернулась… о пасынке и о том, что его, пожалуй, придется отправить из дому, где все напоминает ему об утраченной силе… О школах, которые она подыскала. О старшеньком, его бы тоже куда-нибудь сослать, но здесь муж категорически против: изменившаяся сила сделала Мортимера неустойчивым…

Долгие годы связь эта тянулась.

Она была удавкой на шее, и даже когда Агна ослабляла ее, мейстер Виннерхорф не мог дышать. Он… у него иногда возникали романы с другими женщинами. Один почти настоящий… Та сестра милосердия была очень достойной женщиной. Умной. Понимающей. И на свою беду видела больше, нежели другие.

— Тебе стоит уехать отсюда, — сказала она как-то. Не в постели, отнюдь, с ней мейстер не позволял себе большего, нежели беседа за вечерним чаепитием. Но этих вечеров он ждал, пожалуй, не меньше, чем визитов Агны. А то и больше, потому что в махонькой каморке госпиталя, с чашкой в руках чувствовал себя наконец-то цельным. — И показаться хорошему проклятийнику. Я здесь ничем не помогу, но…

Она подарила амулет. Деревянное сердечко на кожаном шнурке. Осина. Омела. И намоленная кожа. Сперва амулет опалил, но после… в тот вечер он купил билет до столицы. И уехал на три дня.

Он нашел проклятийника. И выслушал много хорошего о том, кто навесил столь совершенное дурманящее заклятье. О нет, ничего столь уж незаконного, просто красивая паутинка, усиливающая естественные страсти… лишь в присутствии того, кто был ее создателем.

Некоторые используют подобные игрушки добровольно. Усиливают влечение к супруге или супругу… к любовнице опять же… но пара узелков… сомнительных таких узелков, которые сложно трактовать однозначно… паутинку-то снимут, но мейстеру Виннерхорфу, раз уж это украшение повесили без его на то согласия, лучше провести недельку-другую вдалеке от родных мест. Чтобы, так сказать, восстановить естественный рисунок тонких материй.

И он согласился. Ему как-то просто стало соглашаться с другими людьми.

Неделя… другая… в столице легко найти съемное жилье, а деньги у него имелись. Прогулки по парку. Тишина. И впервые — осознание того, что он совершил. По своей ли воле? Нет, принуждения не было… проклятийник подтвердит, что принуждения не было… и стало быть, оправдания для коронного суда у него нет. Да и… узнай некромант, что мейстер Виннерхорф причастен к проблемам его семейным и… суда не понадобится.

Страшно?

Впервые, пожалуй… и страх боролся с совестью, побеждая ее. Страх шептал, что, если уехать… далеко уехать… никто ничего не узнает. И мальчики остались живы… во всяком случае, те, которые сыновья некроманта… а другие? Он их не убивал, а потому…

Он спас многие жизни. Десятки жизней. И спасет куда больше… он искупит вину… делом искупит… и не о том ли твердят в храмах? А потому… он решился, он даже выбрал городок, не слишком маленький, но и не большой. Обыкновенный, каковых в Империи сотни… он постановил не возвращаться, здраво опасаясь, что Агна не отпустит. Он не учел одного: Агна никогда не умела ждать. Она просто появилась.

— Сбежать решил? — спросила, озираясь. Носик наморщила. — Продолжаешь тяготеть к убогости…

— К аскетизму.

Жилье он снял дешевое, а потому не самого приличного вида.

— Убогость, дорогой, убогость… что в жилье, что с женщинами… и вот скажи мне, пожалуйста, что тебя не устраивало?

— Я не… собираюсь участвовать в твоих… — разговаривать с ней оказалось сложно.

Он не раз и не два проигрывал в уме эту беседу. Подыскивал слова, составлял монологи, все до одного крайне убедительные, но на деле оказывалось, что смысла в словах нет. Никакого.

— Ты уже участвуешь. И довольно успешно.

— Ты заставила!

— Когда? — Она прикоснулась к его щеке, легкое движение, прохладный шелк перчаток, а его будто морозом пробрало.

— Я был у проклятийника…

— Дорогой мой, если бы я наложила подчинение, то беседовала бы не с тобой. А та пустяковина… это милая игрушка.

Ему показалось, что он задыхается.

— Скажи, — Агна приобняла его и положила голову на плечо. Теперь она говорила, касаясь губами уха. — Разве я заставляла тебя что-то делать? Я пошла тебе навстречу… ввела в круги, куда тебя не допустили бы ни через пять лет, ни через десять… помогла рассчитаться с долгами… позволила соблазнить себя… или этого ты не хотел?

Его бросало то в жар, то в холод.

— Ведьма.

Она лишь рассмеялась.

— Ты сам этого желал… успеха, известности… доброй славы…

— Я не хотел никого убивать.

— Ты никого и не убил. А что до остального, дорогой, то за все приходится платить, — она коснулась уха губами. — Не бойся, никто и ничего не узнает… я не настолько глупа, чтобы привлекать внимание инквизиции… да и ты мне еще пригодишься.

— Я не собираюсь больше…

— Конечно, не собираешься.

— И не позволю…

— Не позволишь… мне — точно не позволишь, а вот себе… как знать, как знать… скажи, куда ты хочешь уехать?