Читать книгу "Последний пророк - Барбара Вуд"

И вдруг она поняла, что отец никогда не видел этого талисмана. Даже если в ту ночь, когда он нашел кувшин, он и заглянул внутрь, он не мог ничего увидеть. И конечно, он не смог бы описать его в таких деталях. Тогда как же он сумел так подробно изобразить его на портрете Хакала?

Был только один ответ: все было по-настоящему.

Неправдой было одно — сумасшествие отца. Фарадей Хайтауэр мог быть мечтателем и философом, страстной и преданной своему делу натурой, но он не сумасшедший.

Бережно опустив портреты на землю рядом с другими рисунками, Моргана снова положила папку на горячие угли, наблюдая, как пламя тут же охватило ее. Она знала, что через несколько минут огонь поглотит папку. А брюк хватит на час. Потом уже нечего будет жечь, а судя по небу, до рассвета еще далеко.

Но сейчас ей не хотелось об этом думать. В дневнике осталась одна непрочитанная страница. С голыми руками и ногами, оставшись в одном хлопчатобумажном белье, она сидела у костра, странным образом не чувствуя ледяного холода, и читала последние строки из дневника отца.

«Я начал свое путешествие в поисках Бога и нашел Его повсюду: в горах и долинах, в индейцах, в бахроме и бусах, в навахских рисунках на песке, в кивах хопи, в ритуалах зуни, дождевых кувшинах анасази. Бог есть в Суукья’катси. Он в пробирках и микроскопах, а также в индейских корзинах. Он в моей душе и душах ястребов и других людей. Он в желтом песке и синем небе. Он обитает в пустыне и море, в городах будущего и в каньонах прошлого.

Я также разгадал тайну каньона Чако: кто там жил, почему они ушли оттуда и почему больше не возвращались.

Я не боюсь умирать, потому что, как сказала Ошитива, смерть — это всего лишь смена декораций. И, наконец, в Ненарушенной Целостности я воссоединюсь с Элизабет, а когда-нибудь и с Морганой. Я не заблудившийся брат Паана, или белый бородатый бог Господина Хакала, Кетсалькоатль. Я простой человек, которому открылись великие тайны и который, из-за бренности плоти, должен унести их с собой в могилу. Я молюсь, чтобы тот, кто в будущем найдет мои останки, осознал, какое сокровище спрятано под обложками этого дневника, и передал послание человечеству.

Странно… я как-то иначе себя чувствую! И страх, и волнение, и потрясение, и боль оставили меня. Я чувствую себя удивительно бодро, как человек, который утром принял горячий душ и теперь готов съесть завтрак и начать новый день…»

Смерть — это всего лишь смена декораций, Паана.

81

Моргана сидела в холодной темноте с дневником на коленях. Она дрожала, зубы стучали, ног своих она вообще уже не чувствовала. Она не могла пошевелиться. История ее отца закончилась, и она ощутила себя опустошенной и обессиленной. В голове звенело. Во всем теле — слабость.

Дым едва видимой струйкой поднимался к округлому потолку кивы, с трудом выходя через дымовое отверстие на поверхность. Огонь почти погас. Все, что можно было сжечь, она уже сожгла. Без сигнального дыма ее никто не найдет.

Ее пробил холодный озноб. Можно было еще сжечь вот это.

Она посмотрела на книгу в своих руках. Сможет ли она отделить страницы от обложки? Переплет состоял из кожи, клея и картона, и, без сомнения, из него получится хороший сигнальный дым. Решив поэкспериментировать с пустыми страницами, она нежно потянула лист, но на полпути бумага порвалась. В разочаровании она поняла, что ей потребуется не один час, чтобы отделить все листы от обложки. И даже если ей это удастся, как долго будет гореть кожаный переплет?

Моргана тяжело вздохнула, неожиданно почувствовав, что сильно устала. Она подумала, что могла бы прилечь на несколько минут и какое-то недолгое время полежать с закрытыми глазами, а потом начать вынимать листы из дневника, но вдруг где-то в глубине ее сознания появилась тревожная мысль, которая напомнила ей о риске умереть от отравления угарным газом.

Но ей не о чем было волноваться. Дымовое отверстие обеспечивало необходимую вентиляцию.

82

Моргане снился Верховный Правитель тольтеков, который подарил ей зеленого попугая Чи-Чи и велел ей не забывать кормить его чоколатлем каждый день, а иначе он умрет. В ее киву забрел безносый человек и спросил, не видела ли она его нос, и она посоветовала ему забраться по веревке в пещеру в скале, где лежал, спрятавшись от темных господ, его нос. Во сне Моргана начала смеяться, и старый золотоискатель Бернам сказал ей: «Первый признак отравления дымом — головокружение. Ты не веселишься, девочка, ты умираешь».

Неожиданно кива задрожала от грохота. Моргана резко открыла глаза и посмотрела на потолок, с которого сыпалась глина. Она с трудом встала. Что это? Землетрясение? Гром?

Через дымовое отверстие она увидела, что снаружи уже был день. Приложив ладони к стенам, она почувствовала, что они вибрируют. Машины! Они проезжали где-то поблизости!

— Эй! Я здесь!

Она прислушалась, по-прежнему держа ладони на стене. А потом…

Вибрации начали стихать. Машины уезжали в другом направлении.

— Нет!

Сигнальный дым! Но ничего не осталось, что можно было бы сжечь.

Нет, осталось!

— Я никогда не вспомню все это, — прошептала она, в ужасе подумав об историях, написанных в дневнике, и о знаниях древних мудрецов. А как же рисунки? Девушка Ошитива? Господин Хакал, благородный тольтек? История, вырванная из вечности и сохранившаяся в настоящем времени?

Но если она не сожжет их, чтобы восстановить сигнальный дым, она наверняка умрет от обезвоживания и переохлаждения.

Грохот затихал. Машины удалялись! Приедут ли они снова? А что, если они вернутся только через несколько дней или недель? Это был последний шанс привлечь их внимание.

Моргана колебалась, не зная, какое принять решение. Уничтожить работу отца, но спасти себя, — или спасти его труды, но пожертвовать собой?

— Господи, помоги мне! — закричала она. — Я не могу решить!

И тут она подумала о Николасе, сыне. Кто будет заботиться о нем и любить его так, как может только она? И вдруг, в свете серого зимнего дня, что просачивался в киву, ей стало легко и спокойно, потому что, после всего сказанного и сделанного, могло быть только одно решение. Каждый персонаж из дневника, начиная с капитана корабля, где она родилась, и кончая ослицей Сарой, — древние индейцы из каньона Чако, ученые с горы Смит-Пик, представитель индейцев из Лос-Анджелеса и служанки в поместье «Каса-Эсмеральда» — всем придется умереть, чтобы смогла выжить она, Моргана.

Она плакала, когда заворачивала дневник в рисунки, жалея о том, что не было иного пути, но машины удалялись, и скоро уже никого не останется и никто не увидит сигнального дыма. Моргана согнулась у края гаснущего огня и начала укладывать сверток на угли.

— Подожди!

Она остановилась.