Читать книгу "Грань бездны - Роман Глушков"

«Разгонитесь и пробейте Четвертый корпус с севера, – говорилось в переданной нам инструкции. – У вас получится. Въедете внутрь насколько возможно. Остальное узнаете по прибытии. Будьте осторожны – падающее стекло!»

– Четвертый корпус – это северо-восточный купол. Там у нас механические мастерские, – напомнил Тамбурини-младший. – Вообще, пробить его очень сложно. Но раз отец говорит, что у вас получится, значит, он в этом уверен. И про стекло он не зря предупреждает. Один квадратный метр защитной оболочки станции весит почти центнер. И если купол расколется, нас неминуемо засыплет его обломками.

– А перед этим нас еще закидают метафламмом, – мрачно заметил я, указав на Кавалькаду. – Так что живо дуйте с Сандаваргом к Долорес на орудийную палубу, задраивайте все бойницы и сидите там не высовываясь до моего приказа. Как задраите – сразу же доложите. И учтите: пока вы этого не сделаете, я с места не тронусь…

Глава 25

Давно ли прошли те времена, когда я трясся в страхе перед доном Риего-и-Ордасом и готов был валяться у него в ногах, умоляя, чтобы он даровал нам пощаду? И вот сегодня, спустя два месяца с того момента, как команданте приговорил нас к смерти, я сам, без чьего-либо принуждения, вел, стиснув зубы, «Гольфстрим» на бой с Кавалькадой.

Что, интересно, сказали бы мои предки, выгляни они из Подземного Рая и увидь, чем я тут занимаюсь? По меркам Проныр, сейчас я являл собой образец неслыханной отваги и одновременно столь же невообразимого безрассудства. Было совершенно очевидно, что на мне наша славная династия прекратит свое существование, но конец ее будет таков, что он непременно войдет в историю. Разве к этому стремились всю свою сознательную жизнь мой прадед, дед и отец? Наверняка нет. И все-таки я был уверен, что, осудив меня на словах, в глубине души они непременно мною бы гордились…

Кабальеро не имели возможности обстрелять нас «би-джи»-пулями с возвышения. Наиболее крупные оборонительные сооружения «Инфинито» не достигали в высоту даже колеса «Гольфстрима», а взобраться на гладкие купола не сумел бы и самый проворный гвардеец. Высокие борта защищали верхнюю палубу истребителя от обстрела с земли. Разве что особо меткие стрелки могли изловчиться и попасть в видимую им снизу крышу рубки. Поэтому я вновь закрыл на ней боковые окна, а на передних отрегулировал козырьки так, чтобы пули, попадая в них, рикошетили вверх. Возможно, думал я, они детонируют лишь при ударе кончиком, а при касательном просто отскакивают и черного всполоха не происходит.

Впрочем, как узнать об этом наверняка, пока враги сами не подтвердят или не опровергнут мою теорию на практике?

Не подтвердили. Но и разочарования, которое в моем случае было бы предсмертным, я тоже не испытал. Те несколько пуль, что помимо прочих перелетели через борт и, задев вскользь козырек, умчались дальше, извергли метафламм с короткой задержкой. Ее хватило на то, чтобы «би-джи» вырвался на свободу не над козырьком, а выше, стеганув смертоносными нитями уже по крыше и вынудив меня вздрогнуть и инстинктивно присесть.

Остальные пули кабальеро безостановочно долбили нам в оба борта. А несколько были зачем-то выпущены в верхушку мачты, хотя, полагаю, стрелки прекрасно видели, что марсовая площадка пуста. Заходя на цель, я был предельно сосредоточен и не смотрел по сторонам, но все же не мог не замечать распускающиеся справа и слева от «Гольфстрима» бутоны черных всполохов. Которые могли бы расцвести и на орудийной палубе, не прикажи я экипажу задраить бойницы. Малабонита известила меня по коммуникатору, что если не приближаться к ним, то опасности нарваться на «би-джи», просачивающийся кое-где в бойничные щели, нет. Однако голос Моей Радости звучал неуверенно. Видимо, она не желала давать мне – рискующему сейчас больше всех нас – лишний повод для волнения и потому, докладывая обстановку, слегка преуменьшала угрозу.

Дабы не представлять собой легкую мишень, я врубил сепиллу и взялся двигаться к «Инфинито» не по прямой, а зигзагом. А также периодически исполнял полный разворот, чтобы круговым обстрелом держать южан на расстоянии и мешать им точно прицеливаться. Отстав, они могли начать пускать в нас пули по навесной траектории. Это было довольно просто сделать при их не слишком дальнобойных пистолетах и карабинах. Но это становилось на порядок труднее, когда мы выписывали петли, создавая вокруг себя завесу из разлетающихся камней и песка.

Указанное нам место прорыва на станцию – северный сектор Четвертого корпуса-сателлита – было испещрено сколами и трещинами больше, чем какой-либо другой участок этого купола. Похоже, именно здесь кабальеро пытались пробиться внутрь храма, сконцентрировав «би-джи»-обстрел в одной точке. Не вышло. Напор метафламма оказался недостаточен, купольное стекло не поддалось, и южане, оставив это занятие, решили поискать другой, менее трудоемкий способ вторжения. И все же оболочка «Инфинито» получила достаточные повреждения, чтобы таран трехсоттонной махины мог доделать за гвардейцами их варварскую работу. Только на сей раз не с захватнической, а со спасательной целью.

За десять секунд до столкновения я отдал Гуго команду «Стоп колеса!». Согласно моему расчету, это позволит нам прокатиться остаток пути по инерции и остановиться сразу после столкновения с куполом. Въезжать внутрь Четвертого корпуса на полном ходу я опасался. Если пролом получится недостаточно большим, «Гольфстрим» обломает себе мачту о его край. Табуиты также были обязаны это предвидеть и запастись лестницами, поскольку трап у торчащего в бреши бронеката мог оказаться заблокированным.

– Держи-и-ись!!! – проорал я в оба коммуникатора и сам покрепче вцепился в штурвал, чтобы не свалиться с ног при таране. Мне раньше не доводилось врезаться в подобные строения, и потому я не мог предугадать, насколько сильным выдастся удар. Сепилла продолжала расшвыривать позади «Гольфстрима» песок с булыжниками, и, если нам повезет, она прикроет выживших табуитов во время посадки.

Результат нашей атаки выдался одновременно и удачным, и неудачным. Нам посчастливилось вломиться на станцию с первой попытки, что избавило меня от необходимости отъезжать назад и разгоняться для повторного удара. Это, как вы понимаете, было хорошо. Плохо же то, что таран не пробил в полусфере дыру, а обвалил зараз целый фрагмент Четвертого корпуса. И не просто обвалил, а, повредив целостность конструкции, запустил процесс, который тоже являл собой разрушение, но не стремительное, а растянутое во времени.

Оглушительный раскатистый треск, что раздался вслед за ударом, напугал меня не меньше черных всполохов, безостановочно стегавших «Гольфстрим» последние десять минут. Преградившая нам путь стеклянная стена вмиг утратила остатки прозрачности, покрывшись густой сетью трещин. После чего рассыпалась на огромные осколки, похожие на глыбы льда, только гораздо более прочные.

Мой расчет оказался верен. Врезавшись носом в купол, истребитель сразу остановился, и последовавший за этим обвал разразился не над нами, а впереди. Едва ли не четверть всего строения вплоть до самой вершины ухнула вниз сверкающим стеклопадом, звеня, грохоча и круша все, что он собой накрыл. Еще несколько секунд пролом продолжал расширяться, роняя откалывающиеся с краев «льдины». Мне показалось, что таким вот образом через минуту-другую вся полусфера развалится до основания. Но чем больше разрасталась брешь, тем медленнее это происходило. И в итоге от порожденной нами лавины остались лишь единичные обломки, что падали на пол мастерской уже на безопасном от нас расстоянии.