Читать книгу "Деза. Четвертая власть против СССР - Виктор Кожемяко"

Проблемы внутриполитического развития

Василий Галин. Резюмируя выступления моих коллег по проблемам «холодной войны», хотел бы подчеркнуть, что эта война, навязанная нам Западом, заставившая втянуться в гонку вооружений, нарушавшая нормальные связи между народами, постоянно балансирующая на грани столкновения, серьезно нарушила эволюционное развитие СССР. Она, а потом и смерть Сталина в 1953 году не позволили осуществить передачу функций управления страной от партийного аппарата государственным органам. Преемники Сталина посчитали, что старая модель управления государством, при которой была одержана Великая Победа, сработает и далее, хотя время многое меняло. И вот такая позиция привела в конце концов к событиям 1991 года.

Ярослав Листов. Есть такое понятие в управленческой науке – «эффективный менеджер». Но такой менеджер-исполнитель без менеджера, генерирующего идеи, рано или поздно приведет предприятие к краху. После смерти Сталина плеяда теоретиков, то есть тех людей, которые разбирались в том, как работает система, в 1957 году исчезла. Партийный аппарат во главе с Хрущевым от них избавился. Я говорю о Молотове, Кагановиче, Шепилове и других членах так называемой антипартийной группы. Их сменили исполнители, иногда энергичные, но не понимавшие до конца то, что они делают. Поэтому при наследниках Сталина система начала впадать в стагнацию. Теоретическая составляющая – творческий марксизм – была подменена ритуалом.

Юрий Емельянов. Упоминавшиеся сегодня послевоенные научные дискуссии, по мысли Сталина, должны были иметь вполне практическое продолжение в необходимых экономических преобразованиях. Об этом он говорил Шепилову, подчеркивая, что намечаемые преобразования и люди, их осуществляющие, должны опираться на политэкономическую теорию. «Либо мы подготовим кадры наших молодых хозяйственников на основе науки, либо мы погибнем» – вот как ставился вопрос. Много позже Молотов вспоминал, что большинство членов Политбюро плохо разобрались в сталинских наработках по политэкономии социализма, а некоторые просто не поняли их. Теоретический уровень кадров стал острейшей проблемой.

Еще в «Основах ленинизма» Сталин предупреждал: «узкий практицизм и беспринципное делячество» могут привести к перерождению некоторых большевиков и к отходу их от дела революции. Теория, по словам Сталина, – это компас, без которого немыслимо движение пролетариата вперед. А в партии, даже в ее руководстве, к сожалению, преобладали практики. С 30-х годов Сталин возмущался, что люди на руководящих постах ничего не смыслят в марксизме, что их надо учить и учить. Даже после войны в высшем руководстве партии преобладали люди, обремененные опытом Гражданской войны. Они привыкли полагаться на командно-административные методы работы. Именно в этой среде рождались интриги, наветы, обусловленные боязнью потерять из-за своей теоретической неграмотности посты и положение. А их жертвами становились молодые способные выдвиженцы, подобные Вознесенскому и Кузнецову, которых Сталин открыто называл будущими руководителями страны, но которые погибли в результате «ленинградского дела».

Ярослав Листов. Самая большая сложность при анализе послевоенных «дел» («дело врачей», «ленинградское дело», «дело Еврейского антифашистского комитета») состоит в том, что большинство документов по ним до сих пор не раскрыто. Главенствуют домыслы и догадки. Единственное, что ясно: лица, ставшие их инициаторами, – это Хрущев, Берия, Маленков. Конечно, ни одно «дело» не могло возникнуть без реальных основ. Например, ленинградская группа выступала за создание Компартии Российской Федерации, за выделение столицы РСФСР – Ленинграда и прочих атрибутов некоей русской суверенности, что можно рассматривать как подрыв прежней национальной политики. Это Сталина очень насторожило. Он был яростным противником любых проявлений национализма. Вспомним, что и разрушение СССР началось с заявлений об этом же, а дальше был брошен разрушающий ельцинский лозунг: «Берите суверенитета, сколько проглотите».

И в «деле врачей» были отправные моменты. Некоторые специалисты использовали это «дело» для сведения личных счетов. С другой стороны, у светил медицины существовала банальная боязнь личной ответственности при принятии решений по болезням высокопоставленных пациентов. Они добивались коллективного мнения по этим вопросам, что часто напоминало саботаж. Так было и в случае с лечением Жданова. Ведь Лидия Тимашук, которая забила тревогу из-за неправильного диагноза и которую до сих пор всячески третируют, оказалась права. Со стороны лечащих врачей было все то же желание увернуться от ответственности.

Начавшая работать хрущевская команда, куда, помимо него и Берии, входили Игнатьев, Серов и другие, развернула эти проблемы до масштабов государственных преступлений, что позволяло им держать Сталина в напряжении и выбивать вокруг него своих возможных конкурентов. Даже Молотов, самый близкий Сталину человек, был ими оттерт. Правда, Сталин на XIX съезде КПСС попытался выдвинуть к руководству страной и партией свежие, новые кадры – Пономаренко, Аристова, Сабурова, Первухина, Малышева и др. Но не успел довершить дело до конца. Помешала смерть.

Смерть Сталина. И что дальше?

Юрий Емельянов. Есть воспоминания, а самое главное – есть документы о том, что Председателем Совета Министров СССР должен был стать Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко, тогда – заместитель Председателя Совмина страны, член Президиума ЦК, секретарь ЦК КПСС. О своем желании уйти с главных постов в партии и государстве Сталин объявлял уже в конце 1952 года. Видимо, он предполагал сохранить за собой общее руководство и заняться вопросами развития марксистской теории, то есть хотел поступить так, как много позже в Китае поступил Дэн Сяопин. Проект решения о назначении Пономаренко был завизирован несколькими членами Президиума ЦК. Только смерть Сталина не позволила его принять. Его не подписали лишь четыре человека – Берия, Булганин, Маленков и Хрущев. И нам ясно почему.

Решение о Пономаренко должна была утвердить сессия Верховного Совета в марте 1953 года. А сам Сталин, очевидно, намеревался объявить о своем желании оставить главные руководящие посты и о назначении Пономаренко на обеде 1 марта, куда были приглашены члены Президиума ЦК и дети Сталина. Но обед не состоялся. С утра и до вечера 1 марта Сталин не выходил из своих комнат, а охранники почему-то всполошились лишь в 22.30. Когда они увидели, что Сталину плохо, стали звонить не врачам, а руководителю МГБ Игнатьеву. Вместо врачей приехала упомянутая четверка и «поставила диагноз»: «Он просто спит». Это был вопиющий факт: больному не оказали помощи! Почему так было сделано, почему врачей допустили к Сталину только в 7 утра 2 марта, ответа нет. Приехавшего Молотова охрана по распоряжению Игнатьева к Сталину не пропустила.

А 5 марта началась агония, и Сталин скончался. Еще до его кончины произошло распределение портфелей. Пономаренко лишился поста заместителя Председателя Совета Министров. Созванная 15 марта сессия Верховного Совета назначила его министром культуры. Позднее Пономаренко направили на работу в Казахстан.

Елена Кострикова. Почему после смерти Сталина мы свернули с твердого пути? Сталин был гений, и он опирался на марксизм. Не начетнически, не формально, ритуально, а творчески, развивая его положения, чутко улавливая требования эпохи. Хрущев, с воцарения которого пошел развал нашего государства, был малообразованным человеком с мелкобуржуазным сознанием. «Хрущевщина» – это вульгарная интерпретация марксизма. Громогласные и безответственные заявления, вроде задачи построения коммунизма к 1980 году, рывки и броски, изнурявшие страну и народ, авантюристическая внешняя политика дискредитировали коммунистическую идею. Борьба Хрущева с «культом личности» ради собственного возвышения нанесла непоправимый ущерб авторитету нашей страны, завоеванному подвигом народа в войне. Хрущев, как пьяница, спустил доставшееся ему великое наследство. Сменившая Хрущева команда Брежнева не смогла выправить положение. Практик довлел над теоретиком. Высшее партийное руководство, плохо знавшее теорию, подменило ее сочинениями спичрайтеров. Будущее страны было предрешено. «Без знания теории мы погибнем», – говорил Сталин. Так оно и вышло.