Читать книгу "Сквозь три строя - Ривка Рабинович"

Иосиф был настроен бодро и вместе с Зоей сделал огромный круг по городу. Я не отношусь к категории хороших ходоков и опасалась, что если мы слишком удалимся от гостиницы, то у меня не хватит сил на обратный путь. Мы несколько укоротили свой маршрут. На следующий день у нас были различные планы. Иосиф собирался гулять по Юрмале; он рассказал, что Арон с женой Галей тоже находятся там, отдыхают в каком-то пансионате, и они будут гулять вместе. Я хотела увидеть дом, в котором мы жили до отъезда в Израиль, и найти свою подругу Иру, в прошлом коллегу по работе.

Но прежде всего нам утром нужно было позаботиться о новом месте жительства. На центральном бульваре возвышалось впечатляющее здание, на фронтоне которого красовалась надпись «Гостиница Латвия». Я подумала, что номера там, вероятно, очень дорогие, но что поделаешь, нам некогда заниматься поисками недорогого и удобного места. Мы вошли в фойе.

Первый вопрос, который нам задали – являемся ли мы гражданками Латвии. Оказалось, что цена номера для туристов в несколько раз больше, чем для латвийских граждан. Я не оформила себе латвийское гражданство, хотя это было возможно со времени установления дипломатических отношений, потому что не видела нужды в этом. Я сказала, что я не гражданка, но уроженка Риги; я говорила с ними по-латышски, и это всегда заставляет таять их сердца. Сотрудница администрации посоветовалась со своим начальником, и они дали нам номер по цене, взимаемой с граждан, на десятом этаже.

Здание гостиницы только снаружи было внушительным, но совершенно не соответствовало принятым в мире стандартам туристического сервиса. Вид номера вверг нас в шок. Маленькая квадратная комната, большую часть которой занимает кровать; с трех сторон стеклянные стены, в которые бьет солнце на протяжении всего дня. Никакого окна, которое можно было бы открыть. Термометр на стене постоянно показывал тридцать градусов, даже ночью. Нечем было дышать. Ладно, теперь уже ничего не поделаешь. Перебираться еще раз? Где взять силы на это?

Утром мы приступили к осуществлению наших планов. Взяли такси и поехали в предместье, в котором прожили двенадцать лет, со времени возвращения в Ригу и до отъезда в Израиль.

Либо время не пощадило это предместье, либо раньше я не обращала внимания на его убогий вид, но запущенность была видна повсюду. Переулок, который вел с центральной улицы района к нашему бывшему дому, зарос травой. Неужели по этому переулку, мимо этих развалюшек, я ходила каждый день на протяжении лет? Я посмотрела под ноги, как будто искала свои следы.

Ада ориентировалась на местности лучше меня. Она помнила, что за длинной каменной оградой с правой стороны переулка находится фабрика строительных материалов. Действительно, в воздухе стоял запах извести.

Я не чувствовала никакой связи с этим местом, пока не подошла к дому, где мы жили в прошлом. Дом и двор почти не изменились. Вот сарай, в котором мы хранили дрова на зиму. Вот наш участок сада. Даже маленькая избушка стоит на месте. Только здесь, во дворе дома, в моей душе что-то шевельнулось. Здесь росли мои дети. Вот пустырь, где Миша играл в мяч с друзьями. Я иногда отдыхала там, расстилала на траве одеяло и загорала.

Никого из прежних соседей я не увидела. Новые жильцы смотрели на нас подозрительно: в Риге все боятся возвращения прежних хозяев, требующих возврата своего имущества. Лестничная клетка была в ужасном состоянии. Неужели я каждый день поднималась и спускалась по этой лестнице?

Мы сделали несколько снимков дома и ушли. Оставив это запущенное место, я почувствовала облегчение. Мне трудно было представить себе, что, если бы мы не уехали в Израиль, я жила бы там до сих пор.

Отдавая дань ностальгии, мы решили ехать обратно трамваем, как ездили когда-то. По дороге видели из окна школу, где училась Ада. Улицы и названия остановок напомнили мне о временах, когда я ездила каждый день на работу по этой дороге.

Когда мы проехали мост через реку Даугаву и оказались в центральной части города, то решили посетить рынок. Надо сказать, что центральный рынок Риги – это не просто рынок, это достопримечательность, туристический объект. Там царит удивительный порядок, рядами стоят несколько больших каменных павильонов, а под открытым небом – длинные ряды стендов и маленьких лавочек, где продается все на свете. Овощи, фрукты и ягоды, в том числе южные, цветы всевозможных форм и расцветок – все, что душа может пожелать, продается здесь по низким ценам. Самым большим является рыбный павильон. Все богатства Балтийского моря представлены в нем. Есть бассейны с живой рыбой, есть соленая рыба, копченая, маринованная, различные морепродукты. Прохаживаться вдоль рядов с этой продукцией – это впечатляющее переживание.

Мы купили кое-какие мелочи, закусили и вернулись в гостиницу отдохнуть, прежде чем приступить к продолжению нашего плана. Но отдохнуть в нашем номере было невозможно. Воздух в нем был горячим, каким-то густым, без малейшего движения – ведь все было закрыто. Мы спустились вниз и попросили, чтобы нам дали хотя бы вентилятор. На нас посмотрели как на существа, свалившиеся с луны.

После холодного душа нам все же удалось вздремнуть. Затем вышли, взяли такси и вновь поехали через мост – в ту часть города, которую называют Задвиньем. Мы не знали, что нас ждет. Адрес я, правда, знала, но все же с тех пор, как оборвались наши контакты, прошло двадцать восемь лет. Живут ли еще там наши друзья?

По иронии судьбы моя переписка с подругой оборвалась из-за разногласий на политической почве. Ира, в то время правоверная коммунистка, не питавшая ни малейшего сомнения в правильности генеральной линии, в своих письмах выразила категорическое требование, чтобы Израиль отступил со всех занятых в ходе Шестидневной войны территорий. Я и сама была близка к такому мнению, но считала, что посторонние не вправе судить о нашем положении. Я ответила ей, что Израиль отступит, когда арабы признают нас и заключат с нами мир. Она утверждала, что нужно отступить без всяких условий. Меня это обозлило, и я перестала ей писать.

Теперь я не знала, найду ли ее в доме, который хорошо помнила. В этом доме я с мужем и детьми провела немало приятных часов. Это был двухэтажный деревянный дом, окруженный большим садом. Расширенная семья Иры, включавшая ее маму и сестру Айну с дочкой, занимала нижний этаж. Муж Иры, Володя, был человеком веселым и компанейским. У них была единственная дочка, Марина, одного возраста с моим сыном. Они вместе играли, и, как выяснилось несколько десятилетий спустя, она была его первой детской любовью.

Сердце у меня колотилось, когда я позвонила у знакомой двери. Из дому вышла незнакомая молодая женщина и спросила, кого мы ищем.

– Здесь когда-то жила семья Гульник, – назвала я фамилию Иры. Женщина не выразила удивления.

– Заходите, пожалуйста, – сказала она.

Мы вошли следом за ней – и я сразу узнала женщину постарше, стоявшую на кухне. Это была сестра Иры.

– Айна! – радостно воскликнула я.

– Рива! – воскликнула она в ответ. – А это Ада, да?

Мы обнялись. Встретившая нас молодая женщина – это была ее дочь Юта. Когда мы покинули Ригу, она была маленькой девочкой, моложе моих детей. Поэтому я ее не узнала.