Читать книгу "Пробуждение Левиафана - Джеймс Кори"

Одной рукой волоча тележку, а другой зажимая кнопку «мертвой руки», Миллер уходил в глубь станции.

«Она моя, — бездумно произнес Эрос. Он завис на этой фразе почти на час. — Она моя. Она… моя».

— Отлично, — буркнул Миллер. — Ну и бери ее.

Плечи у него болели. Тележка скрипела все сильней, ее визг прорезался сквозь безумие проклятых душ Эроса. Палец начинал неметь от непрерывного давления, не позволявшего до времени аннигилировать самого себя. Чем выше он поднимался, тем легче становился, а Кориолисова сила проявлялась заметнее. Здесь было не совсем так, как на Церере, но похоже, и у него возникло ощущение, будто он возвращался домой. Миллер поймал себя на том, что ждет времени, когда разделается с работой. Он представлял, как возвращается в нору с упаковкой из шести банок пива, и в динамике звучит музыка, а не глоссолалия[43]мертвой станции. Пожалуй, что-нибудь из легкого джаза.

Кто бы мог подумать, что он размечтается о легком джазе.

«Попробуйте, поймайте меня, сосунки, — сказал Эрос. — Нет меня, нет, нет меня. Нет, нет и нет».

Внутренние уровни выглядели и более знакомыми, и более странными. Вдали от общей могилы казино просматривалось больше следов прежней жизни. Еще светились станции «трубы», объявляя об ошибках на линии и рекомендуя проявить терпение. Гудели восстановители воздуха. Пол был сравнительно чист. Среди сохранившейся обыденности еще жутче казались перемены. Темные усики побегов расползались по стенам витками наутилусов. Сверху сыпались черные хлопья, напоминая сажу, подхваченную гравитацией вращения. Гравитация вращения на Эросе сохранилась, в отличие от гравитации огромного ускорения. Миллер предпочитал об этом не задумываться.

Стая паукообразных размером с футбольный мяч проползла по коридору, оставляя за собой слизистый светящийся след. Только задержавшись, чтобы отпихнуть одного подальше от тележки, Миллер опознал в них отрубленные кисти рук с преобразованными, угольно-черными костями запястья, волочившимися позади. Где-то в подсознании он завопил, но вопль казался отдаленным, и его легко было игнорировать.

Миллер невольно зауважал протомолекулу. Для вируса, рассчитанного на анаэробных прокариотов, она прекрасно справлялась. Он остановился, чтобы просмотреть показания датчиков скафандра. Температура с тех пор, как он покинул казино, поднялась на полградуса и еще на десятую — после того, как он вошел в этот холл. Возрастала и фоновая радиация, его несчастная измордованная плоть впитывала все больше и больше радов. Концентрация бензола понизилась, зато скафандр распознал новые молекулы ароматического ряда: тетрацен, антрацен, нафталин, — которые вели себя настолько странно, что сбивали датчики с толку. Значит, он двигается в правильном направлении. Он потянул вперед, тележка сопротивлялась, как усталый ребенок. Насколько он понял, расположение помещений здесь более или менее напоминало Цереру, а Цереру он знал, как собственное имя. Еще уровень вверх — может, два, — и он попадет в место слияния служебных проводок нижних, обеспеченных гравитацией уровней с системой снабжения, приспособленной к пониженной гравитации. Место, вполне подходящее, чтобы вырастить там командный и контрольный центр. И подходящее помещение для мозга.

«Ушла, ушла, ушла, — сказал Эрос. — И нет меня».

«Забавно, — думал Миллер, — как руины прошлого определяют форму всего, что приходит за ним. Кажется, это правило работает на всех уровнях; одна из вселенских истин. В старину, когда все человечество еще жило в колодце, дороги, проложенные римскими легионами, становились асфальтовыми, а позже — железобетонными, не меняя ни одного изгиба или поворота. Стандартное расположение коридоров на Церере, Эросе, Тихо определялось шахтерскими орудиями, устроенными так, чтобы пропускать земные грузовики и лифты, а те, в свою очередь, примерялись к дорогам, строившимся по ширине оси гужевой повозки».

А теперь пришельцы — создания из неизмеримой тьмы — разрастались вдоль коридоров, труб и вентиляционных и водопроводных отверстий, проложенных руками честолюбивых приматов. Он задумался, что получилось бы, если бы протомолекула не оказалась захвачена Сатурном, а добралась бы до бульона первичной земной жизни. И не нашла бы атомных реакторов, космических двигателей, сложных тканей. Что бы изменилось в ее действиях, если б ей пришлось надстраиваться к другому пути эволюции?

«Миллер, — напомнила Джули, — шевелись».

Он моргнул.

Он стоял в пустом коридоре у входа на эстакаду. И не знал, сколько времени провел там, заблудившись в собственных мыслях. Возможно, годы. Он с силой выдохнул и ступил на эстакаду. Коридоры наверху оказались заметно теплее нижних. Почти на три градуса. Он приближался к цели. Однако здесь не было света. Он оторвал гудящий палец от заветной кнопки, включил слабый фонарик терминала и вернулся к «мертвой руке», не досчитав до четырех.

«Нет и нет и… и… и…»

Эрос взвизгнул, хор голосов, болтавших на русском и хинди, заглушил одинокий голос и тут же сам утонул в басовитом щелкающем вое. Песня китов? Возможно. Скафандр Миллера вежливо напомнил, что кислорода осталось на полчаса. Он заткнул предупредительный сигнал.

Подстанция заросла целиком. Бледные пряди вились по коридору и свивались в веревки. Насекомые, которых еще можно было узнать: мухи, тараканы, водяные пауки, — волна за волной целеустремленно проползали по белым канатам. Щупальца, напоминавшие гусениц из желчи, раскачивались, оставляя после себя ковер кишащих личинок. Они были такими же жертвами протомолекулы, как и люди, населявшие станцию. Бедолаги.

«Вам не вернуть бритву, — едва ли не с триумфом провозгласил Эрос. — Вам не вернуть бритву. Она ушла, ушла, ушла».

Температура лезла вверх быстрее. Он размышлял несколько минут, прежде чем решил, что в сторону вращения она чуть выше, и потащил тележку туда. Он чувствовал звенящую, дребезжащую мелкую дрожь в костях ладоней. Плечи, отягощенные тяжелой бомбой и перекосившимися колесами, заболели всерьез. Хорошо, что обратно эту дрянь тащить уже не придется.

Джули ждала его в темноте: тонкий белый луч от терминала пронизывал ее. Волосы Джули все так же плавали, гравитация вращения не действовала на фантомы его воображения. Лицо было серьезно.

«Откуда ей знать?» — спросила она.

Миллер замер. Не раз за свою карьеру, услышав, как замечтавшийся свидетель что-то произнес или рассмеялся невпопад, он понимал, что напал на новый след.

То же было и сейчас.

«Бритву не вернуть!» — каркнул Эрос.

«Комета, занесшая протомолекулу в Солнечную систему, была мертвым ядром, а не кораблем, — заговорила Джули, не шевеля темными губами. — Просто баллистический снаряд. Ледяная пуля с протомолекулой в глубокой заморозке. Ее нацелили на Землю, но пуля промахнулась, отклонившись к Сатурну. И протомолекула ее не отвернула. Не отвела. Не направила».

— От нее этого и не требовалось, — сказал Миллер.