Читать книгу "Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль - Сергей Владимирович Анисимов"

себя против головного. Если они вовремя нас не раскусят, мы их состворим на развороте.

– Раскусят. Можно сказать, уже. Головной поворачивает. Сто пятнадцать – сто двадцать кабельтовых! Сто двадцать ровно!

Левченко повернулся к командиру «Советского Союза», смерив его взглядом с головы до ног. Тот открыл рот, чтобы что-то сказать, но почти сразу захлопнул его, дыша прерывисто, как рыба. Адмирал что-то прошептал, оскалив на мгновение зубы, и, казалось, едва удержался, чтобы не сплюнуть.

– Руль лево на борт! Ход самый полный! Штурман, доложить, когда он встанет на шестьдесят градусов! Артиллерия – теперь все на вас!

Бородулин, освободив визир для лейтенанта, шагнул к телефону, на ходу показывая связисту, кто ему нужен. В принципе, Андреевич находился от него метрах в пяти строго вверх, но докричаться до него через сантиметры брони было нереально.

– Николай, товсь! – Он вырвал трубку из рук старшины, не дожидаясь полученного рапорта. – Выходим на параллель флагману, шестидюймовки на тебя работают по мелочи, давай, родной!

Старшина со сведенными от напряжения скулами подхватил брошенную трубку, обернувшись, не видит ли кто. Старший уже снова был у визира, сводя данные с комдивизиона 152-миллиметровок. Корпус линкора покатился влево, довольно заметно накренившись, и все вцепились в привинченные к полу столы или шкафы, пытаясь сохранить равновесие. Снаряды ложились вокруг «Советского Союза» уже непрерывно, и крупные осколки то и дело звонко стучали о рубочную броню.

– Шестьдесят!.. – выкрикнул согнувшийся рядом с Бородулиным каплей с угломером, воткнутым, казалось, прямо в глазницу.

Планшетист перекинул линейку на своем столе мгновенным скользящим движением, и адмирал Левченко, выпятив на Иванова указательный палец, буквально выплюнул:

– Прямо руля! Так держать! Ход до полного!

– Бей их, Егор…

Шепот флаг-офицера в спину старшему артиллеристу был неслышен в оглушающем грохоте залпа, но Иванов прочел его по губам. С искаженным в ярости лицом он повернулся в угол ото всех, где наткнулся на растерянный взгляд телефониста. Тот, вздрогнув, тут же наклонился над какими-то блокнотами, вжав голову в плечи.

Командир линкора взбесился мгновенно, но взрыв его эмоций, выплеснувшийся во все стороны зримым комом ярости, остался незамеченным – шестидесятитысячетонный линкор швырнуло в сторону, качнуло обратно, и дикий удар в ноги подогнул колени, бросив тех, кто не имел хорошей опоры, на палубу. Удар снизу по костям и суставам ног за доли секунды передал свою инерцию позвоночнику и через спинномозговую жидкость – мозгу, который швырнуло в стенки черепа в оглушающем нокдауне.

С плавающими перед глазами белыми кругами моряки вскочили, зажимая головы руками, выдыхая вогнанный силой удара в легкие воздух, чтобы остановить затихающий визжащий вой в ушах – то ли от сотрясения, то ли от разлетающихся обломков.

– Бэ-че пять!

Иванов, потрясенный не меньше других, но способный говорить благодаря огромной порции адреналина, выплеснутой в его кровь перед ударом, заорал в переговорник, и это подействовало отрезвляюще. Сразу несколько человек бросились к телефонам, пытаясь перекричать грохот и звон, от которого прогибались корабельные стекла в узкой щели рубки.

Шестидюймовки линкора рявкали побатарейно каждые три секунды, служа фоном сотрясающим все залпам главного калибра. Командир пятой БЧ в глубокой норе центра борьбы за живучесть, отделенный от рубки тремя десятками стальных переборок, сам еще не знал ничего. Поэтому его доклад, прерываемый глухими паузами размыкаемых сотрясениями контактов, ничего не дал.

Шестнадцатидюймовые орудия «Советского Союза» в очередной раз взревели, откачнув корабль вправо, и почти одновременно с этим его корпус подбросило ударом еще одного попадания. Можно было если не услышать, то почувствовать, как ухнул, лопнув, броневой лист, и вибрация рвущихся металлических связей разлетелась от точки попадания где-то на левом борту.

Самым поганым было то, что ничего не было известно: ни куда и как в них попали, ни сумели ли они попасть в кого-нибудь в ответ. Западная часть горизонта оставалась непроницаемо-черной, мелькающие в ней огни создавали сюрреалистическую картину, никак не способную проявить понятным для разума изображением свое убийственное содержание.

Вставший в сотне метров от борта гигантский столб воды закрыл половину обзора, залив брызгами стекла. Линкор, повинуясь командам пришедшего в себя командира, стремившегося вырваться из-под накрытий, тяжело разворачивался вправо. Несколько залпов англичан, не успевших вовремя уловить его маневр, легло за кормой, потом на левом борту – близкими недолетами. Связь с рубочным КДП переключили на несколько минут на динамик, и азартные крики управляющего огнем слегка сняли давящий страх смерти.

В морском бою, как теперь становилось ясно, всегда кажется, что противник стреляет вчетверо чаще тебя и по крайней мере втрое метче. Здесь необходимы профессионально крепкие нервы, чтобы понять истинное положение вещей. Почти четыре сотни шестнадцатидюймовых снарядов просто не могли пропасть впустую, и Бородулин с Науменко наверняка сумели хоть сколько-нибудь из них положить в цель. На ночных стрельбах со ста кабельтовых, как все помнили, им удалось выдать аж одиннадцать процентов попаданий – по снаряду в двух последних залпах из шести положенных. Сейчас это, значит, составило бы…

Иванов со злостью оборвал свои размышления, вернувшись в действительность. Происходящий вокруг сумасшедший дом нисколько не походил на знакомую до последней коряги Лахту, и сравнивать проценты было нелепо.

Кое-чего артиллеристы, сожравшие уже почти половину боезапаса, впрочем, видимо, добились – как-то неожиданно, необъяснимо британская эскадра уменьшила ход и повернула влево, несколько увеличив дистанцию. Это стоило, судя по злобным воплям Науменко сверху и сжатым зубам самого старшего артиллериста, нескольких ушедших «за молоком» драгоценных полных залпов.

Иванов поглядел на часы – бой длился, оказывается, всего тридцать пять с небольшим минут, и опустошить погреба англичане, при всем желании, просто еще не могли. Значит… Не хотелось, конечно, так беспардонно надеяться на хорошее, но неужели им что-то действительно удалось? Дистанция все время была слишком большой для решительного боя, приблизиться как следует англичане так и не рискнули, и что из этого?.. Вот-вот начнет светать, тогда они тем более не станут приближаться, а для больших дистанций «Советский Союз» защищен достаточно хорошо…

– Сколько до рассвета?

Флаг-штурман отозвался сам, хотя не был подчинен Иванову:

– По таблицам – еще восемнадцать минут, но уже здорово посветлело справа, они нас сейчас хорошо видят.

– Интересно, почему они тогда отходят?

Несколько человек одновременно кивнули: видимо, их занимал тот же вопрос. Остальные просто молча смотрели на Левченко, ожидая от него хоть какого-нибудь ответа.

– Их три… – Адмирал говорил медленно, тщательно подбирая слова. – И даже если Егор Алексеевич с Николаем Андреевичем один попятнали, то странно… – Он на мгновение замолчал, наклонив голову и словно прислушиваясь к чему-то внутри себя. – Действительно, почему бы им сейчас не долбануть по нам?..

– Эсминцы справа!!!

Дикий крик офицера,