Читать книгу "Право на меч - А. Л. Легат"

борделях сладко лгали, продавая заботу и удовольствие. Клинок оборвал бестолковую жизнь, враг завалился на спину, придавив соседа.

Любовь, долг, чистота, верность, страсть?

Нет. Только ненависть – лучше, вернее крови! – текла по жилам местных. Соединяла города, скрепляла союзы – и воснийцы шли против соседей, против друг друга, против жен и детей, против собственных интересов. Ненависть.

Я проникся ею сполна.

– Сдохни! – прошипел я, когда гвардеец прижал меня к арке. Бзынь! Глиняная тарелка с расписными лицами какой-то семьи разбилась об его шлем.

– Угх, – заголосило оттуда.

Я выронил керчетту, быстро вытащил кинжал, познакомил его с черепом защитника и провернул в ране. Упал вместе с ним и дождался, пока тело перестанет биться на полу.

Весь коридор превратился в месиво из сцепившихся, борющихся тел – бились вплотную, вблизи, где не подлезут копье и клинок. Солдаты рычали, молотили друг друга щитами, кулаками, пинали в пах, под колено, по стопе. Словом, делали все то, что делают люди, полные ненависти.

Я дышал, скалясь. Поднялся с пола. Клинок снова незаметно оказался в руке, мы стали одним целым. Куда я – туда и керчетта. Или наоборот?

– Твари! – выпалил какой-то бугай в стеганке. Он появился из-за угла, где, по всей видимости, и была лестница. Защитников становилось все меньше, а доспехи у них – все хуже. Этот вышел без шлема.

– Хоть портки на войну не забыл! – крикнул я и пошел на него, наступая на солдат. Может, на своих же. Без разницы.

Бугай покосился на меня с предельным омерзением, словно увидел каторжника, висельника, самого дьявола, нагим в подсохшей корке из крови младенцев.

– Тебя не учили, что на войне нужен шлем, приятель? – крикнул я.

Он растерянно шагнул назад, то ли готовясь к бою, то ли собираясь удрать.

– Что? – спросил он, будто позабыл, для чего мы здесь и что ждет тех, кто зазевается в драке.

– А знаешь, чему учили меня? – Ускорив шаг, я полоснул керчеттой по ноге солдата, который теснил ловкача. Тот взвыл и припал на колено. Я не стал его добивать. Керчетта выбрала другую цель. – Знаешь?

Бугай ухватился за булаву, слишком короткую для его роста. Почти детское оружие.

Я преодолел три последних шага так быстро, как мог.

– Меня учили убивать!

Булава неловко нацелилась в мою голову. Меч обвел врага, заставив уклониться влево. Там-то я и полоснул его с хорошего замаха, укоротив стеганку на один рукав.

– Оа-а-а! – заревел он, выпучив глаза, обхватив ладонью болтающуюся руку.

– Учили лучше, чем тебя!

Слева в меня врезалось чье-то тело. Я ударил не глядя. Услышал крик – знакомый голос. Задел своего?

«Да плевать!»

Следующий враг стоял передо мной, нерешительно прикрываясь потрепанным щитом. Я раскрошил его оборону в три прицельных удара, сбил коленом его стойку, толкнул правую ногу. И разрезал лицо, удлинив улыбку.

– Ав-ва! – как младенец, завыл защитник.

Меч все еще был слишком чистым, слишком быстро обсыхал. Я окрасил его в черно-бордовые цвета. Так лучше.

– Нет! – визжал кто-то позади. – Не-ет!

– Да! – прорычал я, двинув рукоятью по чужому виску.

Свои, чужие. Воснийцы. Худшие люди на земле, которым всего мало!

Мелкая кучка солдат снова объявилась из-за угла – я увидел край винтовой лестницы. Два солдата размахивали топорами, отступая, мешая стрелкам. Ввязались в бой, надеясь выжить. Наглые жадные ублюдки. Взялся за рукоять – готовься умереть!

– За что вы напали на нас?! – простонал парень, держась рукой за вспоротый живот. На его губах розовела пена. По виску стекала кровь. – За что…

Керчетта ответила без слов. Оставила засечку между позвонками и ухом. Хлынула черная грязная кровь.

– За все, что вы отняли у меня! – прорычал я.

Ухмылка сама появилась на лице. Я тяжело вдыхал через оскаленные зубы и теснил следующего врага.

За его спиной упал лучник, беспомощно отвесив челюсть – стрела вошла ему под глаз, толкнула в стену. С верхнего этажа спускались новые защитники.

Больше, больше! Как же долго я этого ждал!

– Поща… – начал защитник с топором и заревел, как только керчетта нырнула под его ребра. Застряла, сцепившись с костями. – А-а-аг-лрх!

Он вцепился мне в ногу, которой я пытался снять его с клинка. Выдохнув, я вспомнил, что защитник опустил топор на пол и поднимал руки.

– З-за чт-т… – сплюнул он, дернулся в корчах и затих. Клинок наконец-то выскочил на свободу.

«За то, кем я был вынужден стать!»

Воздух обжигал горло, в шлеме стало совсем жарко. Я повернул голову налево – никого, а затем направо. Подмога где-то задерживалась. Защитники нападали или пытались удрать от драки на верхнем этаже?

Увлекшись боем, я не заметил, как перестали стрелять. Оглянувшись, я понял, в чем дело. Стрелков не осталось – то ли убрались прочь, то ли…

Нет, лежат рядом с арбалетами. Наши. Чужие.

– Помогхи-т-те! Кха, – захлебывающийся звук за спиной. Ему вторили стоны и вой.

– Ага, – я растерянно моргнул, вспомнив о том, что на войне бывает полезно не только отнимать жизни, но и сохранять. Особенно если речь идет о союзниках.

Перед глазами все плыло. За каждым углом, в тени или посреди коридора мог объявиться враг. Я склонился над стонущим бойцом Урфуса. Такое не перевяжешь – слишком поздно: две колотые раны на животе.

Щелк!

А вот теперь выстрелил и арбалет. Я обернулся – за моей спиной подыхал очередной защитник в легкой стеганке. Пытался подобраться сзади, дотянуться клинком до моего затылка. Я шагнул к нему и ударил сапогом в лицо.

– Вам стоило сдаться. – Кашель и хрип. – Но никто не слушает добрых советов в этом краю, а? – Защитник жмурился и шевелил окровавленными губами, корчась на досках пола. Из его груди торчал болт. – А теперь ты умрешь.

– Сир?

Я вдохнул, поднял забрало и поморщился. Запах пропоротых кишок, старой мочи и сырого камня. Грязное логово старого осла.

– Сир…

Вопрос почти заглох в воплях раненых. Я посмотрел на бедолагу, который зажимал безнадежно пробитое брюхо и подвывал, выпучив глаза. Рядом с ним что-то шевельнулось. Кончик копья вошел ему под ребра. Солдат вскрикнул, запрокинул голову, булькнул и затих.

Ловкач поймал мой задумчивый взгляд и пояснил:

– Немного милосердия, сир, – он дернул плечом.

Но задумался я не по этой причине. Из стоячих нас осталось четверо. И третьего солдата я так и не признал.

Что-то в нем казалось знакомым. Наемник Барна? Как он к нам прибился? Я быстро убрал керчетту, пока выдалась передышка, и придержал забрало левой рукой, чтобы промочить горло.

– Ничего себе, как вы их, – бормотал ловкач, – признаться, я всякое видел, и на манеже, и…

Я